Чего вы хотите от женщины? Покорности, конечно. Теплой, уютной постели. У нас с Лавровой все было не так. Слишком много случайностей, которые невозможно было предугадать. Может быть, она мне этим и нравилась?
— А ты? — ревниво спросила она. — Ты куда лыжи навострил? Ты что заигрываешь со мной?
— Я не заигрываю, — ответил. — Я только пытаюсь быть вежливым.
Может, у нее начались месячные? — подумал я.
— Если бы ты со мной заигрывал, ты бы стал ругать правительство и колонии. А ты всего лишь говоришь, что улетаешь в командировку.
— Странно, я не говорил, что улетаю, — пролепетал я. — Или говорил?
Обычно я с женщинами не общаюсь на служебные темы. Что может быть тоскливее фраз: 'Сегодня я накропал три статьи о марсианских переселенцах'.
Но она была непреклонна.
— У меня есть, с кем провести вечер. Но я хочу провести его с тобой, а ты неуважительно относишься ко мне! — И бросила трубку.
Так прошел рабочий день. Мы съездили с Лехой на Кировский, чтобы осветить вялотекущую забастовку портовиков, которым год не платили зарплату, потом смотались в Охту, где бузили безработные и хлысты, а часов в пять я решил пойти выпить пива. Выбор был небольшой: или к 'Юрану' на Биржевой, или в 'Пятиярви' (где еще работали кондиционеры и зал был обставлен в стиле фильма 'Замерзшие': столики и стулья из материала, имитирующего плотный снег, а водку подавали в рюмках из натурального льда) на Замковой улице, которая была расчищена какими-то бесшабашным предпринимателем от дернистого луговика и акаций. Впрочем, чтобы добраться туда короткой дорогой, надо было пройти через заброшенные кварталы вдоль канала по тропинкам среди зарослей колючих растений, названия которых я до сих пор не знаю, где вы рискуете не только быть укушенным какой-нибудь тварью (в шортах туда лучше не соваться), но и попасть под град кирпичей разрушающихся зданий. Не в этом ли цель правительства, часто задавал себе я вопрос, все развалить, а потом прибрать к нечистым рукам? Последнее время в связи с этой темой все чаще всплывало название корпорации 'Топик'. И я бежал от этой мысли, как от чумы. Если же идти по Невскому, то мне грозила смерть от жажды, потому что это был самый длинный путь. Я пошел к 'Юрану'. С одной стороны вровень с берегами стремительно неслась Нева, с другой — возвышались позеленевшие колонны Биржи, с правого берега доносилась 'черная' музыка и старый, добрый 'хип-хоп'. Я настроился на благодушный лад.
В 'Юране' было так дымно, что можно было вешать топор. Пахло дешевым саговым пивом и потом. Большелицая блондинка сидела в углу одна. Она была ослепительно белокожей, в майке, с потрясающей грудью, и походила на Беллу Демидову из 'Нежной ночи'. Сейчас она показалась мне женщиной в пастельных тонах. Не из тех, кто 'крутит баранку' звездолета и не может иметь свое мнение по причине монополии корпорации 'Трассмарса' на мысли и поведение своих служащих, не из тех, кто делает карьеру в какой-нибудь иной космической фирме в качестве секретаря-референта, и не из тех, кто потерял всякую надежду иметь ребенка, потому что у их матерей-переселенцев развилось позднее зачатие. Не то что бы старомодна, а скорее мягче в чертах и ракурсах. На ее щеках обозначился слабый румянец. Разглядывая ее, я не нашел признаков эмансипации, свойственной большинству современных покорительниц космоса. Значит, она не принадлежала к ассоциации 'Марс', на которую работает добрая половина человечества и которая отличалась формализмом в морали. Может быть, она занимается социальными проблемами и решила познакомиться с местным колоритом? А может, она поссорилась с мужем и мстит ему? С такими женщинами я еще не был знаком и сразу понял, что у нее что-то случилось. Впрочем, кто из марсиан не мечтал оторваться по полной и поглазеть на аборигенов, которые еще не утратили индивидуальные черты характера и национальной внешности. И я подсел к ней.
— Что вам надо? — спросила она.
Это был не отказ, а скорее предупреждение. В ее взгляде восхитительных голубых глаз я не увидел резкости, свойственной доступным женщинам. У нее были тяжелые веки, которые у меня ассоциировались с материнством, и скулы с голодной впадинкой под ними. В общем, такие женщины мне нравились, потому что в них я находил черты Полины, но понял я это не сразу.
— Я видел вас сегодня, — сказал я. — Мне показалось, вы чем-то расстроены.
— Ничем я не расстроена, — ответила она, безуспешно припоминая мое лицо.
Но я ей не поверил. Когда вам так отвечают, значит, вы просто заступили на чужую территорию. Но кто знает, быть может, в следующее мгновение она станет чуть-чуть и вашей?
— Послушайте, — сказал я, — я журналист и хорошо знаю этот город. Вы же не местная? А приставать к вам я не собираюсь.
Она сжала губы в знак снисходительности, повернулась ко мне в профиль и сказала:
— Тогда закажите мне абсент.
Я удивился, но заказал. Себе для начала я взял светлого контрабандного пива номер три.
Она сделала большой глоток. Если кто не знает, сообщу, что зеленый абсент — горючий напиток не для дам. Он слишком крепок даже для мужчины. И пить его надо совершенно по-особому — капая на кусок сахара и собирая с него божественную росу. Но даже я не рискнул это сделать, памятуя о завтрашней командировке.
— Держу пари, — сказал я, — вы здесь совсем недавно?
— Ах, не все ли равно… — вздохнула она и сказала: — Откройте лучше окно.
Я открыл окно, и теплый воздух вместе с моим дыханием вырвался наружу. В сумерках шелестел дождь. И я впервые почувствовал, как прекрасны в Питере вечера. Где-то там за облаками светила луна и рядом с ней маленькая, но яркая точка — Марс, где на закате небо голубое, а в полдень — красное и где околополюсные звезды совсем другие, нежели на Земле.
— Вам кажется, — вдруг загадочно сказала она, — что вы все знаете, а вы… — И я мог поклясться, что она произнесла 'мой друг'. — Ничего… ничего… не знаете…
— Ну вот! — удивился я. — Вы меня заинтриговали…
— Н-н-н… — Она покачала головой, сжав губы. — Не выйдет фокус. — И засмеялась.
Она меня подразнивала. Я сразу это понял. Может быть, всему виной был алкоголь? У нее были длинные прямые волосы — мода, которая не существовала в пределах этого города. И вдруг я вспомнил, что видел такие прически в старых фильмах, которые с упоением просматривал дома по телевизору. Впрочем, возможно, мода была московской, а мы, провинциалы, даже не догадывались об этом.
— Я знаю, откуда вы… — сказал я не без гордости.
Ее выпуклая грудь под майкой, с заметно торчащими сосками, не давала мне сосредоточиться.
— А-а-а… интересно… — Она наклонилась, и я ощутил почти неземной запах, аналога которому не было в моей памяти. — Ну что же вы молчите?
— Ха… — выдавил я из себя. Глупо было бы ей сообщить, что утром я слышал, как она с кем-то ссорилась. И я ляпнул первое, что пришло в голову: — Вы инопланетянка!
— У вас потрясающая интуиция, — сказала она и сделала большой глоток из своего бокала, но даже не поморщилась.
Я мог поклясться, что угадал, но у нее была хорошая выдержка, и я так ничего и не понял — должно быть, ей все надоело, и наш разговор тоже. Глупости, пронеслось у меня в голове, какие глупости… И тут же забыл об этой мысли, и подумал, что она ловко ушла от ответа.
— Суть заключается в том, — грудным голосом произнесла она, — что вы почти угадали.
Мне пришлось рассмеяться — это походило на обычный пьяный треп. Она подперла кулачком подбородок и с интересом посмотрела мне прямо в глаза. Давно у меня не екало сердце от таких взглядов. Местные женщины мне были слишком хорошо знакомы. Вначале они спросят у вас, который час или стрельнут сигарету, потом предложат пройтись в гостиницу, а потом явится сутенер и заявит, что секс стоит в два раза дороже, чем вы договаривались, и вам придется расстаться со своей наличностью и часами. Впрочем, это еще по-божески. Сценариев было великое множество, вплоть да самых худших. Поэтому я редко с кем-то знакомился в барах. Хотя знал одну веселую проститутку, которая работала без сутенера. Ее всегда можно было найти на углу среднего и восемнадцатой. Она отдавалась за пятнадцать копеек: одиннадцать копеек сигареты 'Дымок', одна копейка — коробка спичек, три копейки — стакан газированной воды. Что еще нужно для мимолетного счастья? По крайней мере, честно.