Но больше они не возвращались.
Сначала я ждал, а потом понял, что я им не нужен. Может быть, я был слишком взрослым. Или у меня были плохо подстриженные волосы. Или потому, что я не знал, сколько будет девять умножить на восемь. В любом случае мне все равно. Мне не нужны родители. Я не младенец.
– Отбой!
Надо же, время прошло быстро. Завтра понедельник, школа, я увижу Соланж. Свет в спальне гаснет, кто-то шепчет, и я бдительно слежу, чтобы никто не украл мои носки, ведь они совершенно новые. Обычно я их прячу внутрь ботинок, но сейчас я настороже, поэтому положил их под подушку. Хорошо, что у меня не воняют ноги! Особенно теперь, когда под моей подушкой уже так много вещей: блузка, цветные карандаши и кусочек хлеба, который я унес из столовой. Я укутываюсь в одеяло, в коридоре звенят часы, кто-то кашляет около окна. Как всегда, сначала темно, а потом мои глаза привыкают и формы начинают вырисовываться во мраке. Вижу кровати с металлическими стойками. Головы, выглядывающие из-под одеял. Ночники. Туфли, аккуратно выставленные у ножек кроватей. Одежда, сложенная на табуретках. Можно подумать, что все спят, но нет. Никто не спит.
Все ждут. Ну, может быть, кроме новичков, ведь они пока не знают. Пять минут. Десять минут. Иногда это долго, очень долго, глаза сами слипаются, но что-то живот крутит, и сердце бьется слишком сильно. Вот, наконец, он идет. Мы слышим звук его тяжелых ботинок в коридоре. Шаги разносятся по плитке, словно приближающиеся удары молотка, и я сжимаю глаза так крепко, что мог бы раздавить их под веками.
Дверь открывается.
Луч света, желтый, бледный и холодный. И тень отца Антуана, длиннее, чем он сам, тянется, растягивается по полу, с его длинными костлявыми руками. Не меня. Не меня. Не меня. Я скрещиваю пальцы еще раз, вдруг это сработает.
– Ванель! Вставай. Время вечерней молитвы.
Скрип кровати, голые ноги шагают по паркету, и дверь закрывается. Я вздыхаю. Сегодня не меня. Вот как скрещивание пальцев все-таки работает! Не всегда, но иногда работает.
3
Мне нравится дорога до школы. Мне бы она нравилась еще больше, будь у меня велосипед, но нечего мечтать, он дорогой. Это для богатых. Для тех, у кого есть семья, карманные деньги и кто меняет ботинки, как только подошва начинает протекать. А я шлепаю в своих огромных ботинках, но мне все равно, я прыгаю по лужам, словно исследователь в джунглях. Я даже специально иду через них. Если бы я был в Африке или где-то еще, искал бы золото или охотился на тигра, то и не думал бы о своих носках. Надо быть дураком, чтобы думать о носках. У меня была бы винтовка вместо палки, колониальный шлем вместо кепки и медный компас с крышкой, чтобы не заблудиться. А пока что у меня нет велосипеда и каждое утро приходится долго идти. Но мне нравится. Тут есть белки. Иногда даже косули, если знаешь, куда смотреть. И клерк, запрягающий плуг у фермы; каждый раз машу ему рукой, и он отвечает. Можно сказать, что мы уже друзья. Пусть ни разу и не разговаривали. Я считаю, что ему везет. Он свободен. Никто не спрашивает его, сколько будет девять умножить на восемь. Работает себе в поле в одиночестве со своим мулом, под солнцем, под дождем, под ветром, останавливается перекусить спокойно у дерева, в ароматах влажной земли. Я никогда на самом деле не понимал, зачем нас отправляют в школу. Может быть, чтобы досадить.
Ночью, судя по всему, шел дождь, грязь сегодня утром повсюду. Все ботинки в брызгах, голени испачканы, и учитель, наверное, снова скажет, что я выгляжу как цыган. Словно это моя вина. Хотел бы я видеть его на моем месте, с отполированными туфлями и брюками с отворотами. И я начинаю бранить его всеми возможными словами, как и каждый раз, когда о нем думаю, но вдруг кто-то начинает кричать. Голос девушки. Голоса парней. И оскорбления.
«Полукровка!»
«Фашистская дочь!»
Это происходит там, внизу, под маленьким мостом над ручьем, где я обычно останавливаюсь, чтобы смотреть на тонконогих пауков, скользящих по воде. Там трое, ребята из школы, в передниках, с портфелями на спине. Большой неуклюжий парень, имя которого я всегда забываю, и два дурака, которые всегда с ним тусуются: Фурье, кажется, и Барош. Это банда старшеклассников, тех, кто устанавливает правила во дворе, потому что считает себя сильнее всех. Я не могу разобрать, на кого орут, но они подбирают с пола камни.