— Так точно, товарищ майор.
— Вы сознательный солдат. Солдат должен быть сознательный и чисто выбрит. А раз вы умеете по–иностранному, будете назначены писарем. За мной!
Так рядовой Маржинец, в гражданской жизни кондитер, стал писарем.
Потом майор Галушка направился в медпункт. Если он что‑то ненавидел до глубины души, то это был медпункт.
— Солдату лазарет не нужен, — твердил он, — У него лазарет в окопе! Если только подстрелят, тогда нужен врач. А иначе нет!
Ему было чрезвычайно досадно, что устав не позволяет ему отменить медпункт. Поэтому он несколько раз в день проверял, не симулируют ли пациенты и лежат ли они по койкам. В этот раз он вихрем влетел в помещение медпункта и обнаружил солдата, сидящего на койке и что‑то пишущего.
— Почему не лежите? — рявкнул он на бойца.
— Пишу стихи, — промямлил тот, — в»Народную оборону».
— Знаю я таких стихоплётов–симулянтов! — сказал Таперича, — Раз можете писать, можете и подготовкой заниматься.
— У меня жар, — прошептал Ясанек, — тридцать восемь градусов.
— Тридцать восемь? — презрительно махнул рукой майор, — У меня на фронте было двадцать семь, и я шел в атаку. Знаете, что такое атака? Автоматы, пулемёты, ура! Били большевиков… э–э, что я говорю — фашистов, и на то, что жар, не обращали внимания! Ясно?
— Да, — сказал Ясанек.
— А таперича, — гаркнул майор, — лежать и не шевелиться!
Глава вторая. БОЕВАЯ ПОДГОТОВКА
Командир первой роты лейтенант Гамачек, побагровев лицом, ревел, как бык, но легче ему не становилось. Поскольку материал, на который он смотрел с нескрываемым отвращением, годился, на его взгляд, либо для госпиталя, либо для тюрьмы.
— Как я из этого вот должен сделать военных? — спрашивал он себя, неприязненно наблюдая за неуклюжими движениями перепуганных солдатиков. Они перепуганно озирались по сторонам, прижмуривая глаза, как будто бы боялись, что сейчас их будут избивать.
— Напра–во! Кру–гом! — верещал ефрейтор Галик, который натаскивал свою выдающуюся команду. Экземпляром номер один тут был рядовой Чилпан. Тощий, слепой, как курица, одна нога короче другой, и вдобавок слабоумный. В армию его забрали за то, что его отец был известным капиталистом, а сын должен был понести наказание за лихоимство своего отца. Рядовой Чилпан абсолютно ничего не понимал, только ошалело смотрел в никуда и иногда издавал набор гласных, или согласных, из которых всё равно никто ничего не мог разобрать. Он, наверно, и не подозревал, что его отец был гнусный эксплуататор, и теперь приходится страдать за его грехи.
Да и остальные бойцы отделения Галика были один другого краше. Отъявленный кулак Вата, 135 килограммов весом, доктор права Махачек, отличающийся хроническим отсутствием интереса к чему‑либо, тугоухий инженер Вампера, автоугонщик Цимль, академический художник Влочка, страдающий эпилепсией рядовой Служка, ассистент режиссёра Кефалин и редактор»Красного костра»Ясанек, только что выпущенный из лазарета.
— Всем по очереди представиться! — скомандовал ефрейтор, — Начали!
— Вата, — ворчливо прохрипел Вата.
— Вата! — насмешливо закричал Галик, — И всё? Генерал Вата? Или лейтенант Вата? Он говорит»Вата»! Ну‑ка, поправьтесь!
— Йозеф Вата, — равнодушно сказал кулак.
— Следующий! — завопил ефрейтор, — Покажите ему, как солдат должен правильно представиться. Ну вот вы, например!
— Осмелюсь доложить, я рядовой Кефалин, — вежливо сказал ассистент режиссёра.
— Какое ещё»осмелюсь доложить»? — подскочил ефрейтор, — Вы вступили в ряды народно–демократической армии, ясно вам? Если не ясно, я вам устрою такую службу, что плакать будете, как в крематории! Швейк нашёлся! Следующий! Ну!
— А–а-а–а… о–о… я–а-а, —… рядовой Чилпан.
— Чего?
— Буы–ы-ы… как!.. а–а-а, — сообщил сын капиталиста, хлопая близорукими глазами. После чего высморкался и сел на землю.
— Что вы себе позволяете? — взвизгнул ефрейтор, — Кто вам разрешил?
— Вероятно, у него болит нога, — сказал доктор Махачек, глядя при этом куда‑то вверх, на затянутое тучами небо.
— Она у него размеров на десять короче, — добавил Вата.
— Вы себе слишком много позволяете, небось думаете, что вы всё ещё на гражданке! Вот я вам покажу, что такое дисциплина! Чилпан, встать! Если бы вы так вели себя в бою, я бы вас приказал расстрелять!
— Э–э-э… у–у-у… у–ху–ху… — ответил слабоумный боец и продолжал сидеть.
— Он же дурак, — констатировал угонщик Цимль, — Если выживет, то его повысят.
— Вы! — крикнул ефрейтор, — Ваше счастье, что вы ещё не приняли присягу. За такие слова я бы вас отправил к прокурору! Год бы отсидели, слышите меня! Год!