Дождавшись, когда с опаской, но все же один из старичков зайдет в телефонную будку, Андрей помахал – для Нины – рукой над головой и побежал к подъезжающему автобусу. И уже с задней площадки какое-то время наблюдал, как пытаются подняться при помощи сердобольных старушек его враги, его несостоявшиеся убийцы. Нет, ребята, бесполезная затея. В этом случае необходимо уколоть пальцы или уши, но ведь это надо знать и уметь делать. А так минимум минут двадцать придется еще поелозить по грязи, ничего не соображая. Но это полезно. И даже для нашей неторопливой милиции хватит времени, чтобы подъехать.
5
Как ни велика была масса митингующих на Смоленской площади, Кота он отыскал практически сразу. Встречаться в таких случаях, как прикинул Андрей, нужно не в стычках, уже завязывающихся между омоновцами и демонстрантами, и не около строящихся баррикад и горящих, чадящих на всю округу автомобильных покрышек. Надо подыскать место повыше и побезлюднее, чтобы спокойно осмотреться.
Видимо, майор думал точно так же, потому что влезли они чуть ли не на одну строительную будку напротив гастронома «Смоленский». И один, и другой, не определившись, как вести себя при встрече, пожали плечами: мол, такие дела. Протянули руки. Но рукопожатие вышло крепким, словно в него как раз и вложились непроявленные внешне эмоции и внутренняя благодарность.
– Твой «хвост» где? – первым делом поинтересовался Кот.
– Обрубил. Вернее, вырубил, – не стал вдаваться в подробности Андрей. – А твой?
– Просто оторвался. Может, где-то даже и здесь.
– Тогда нечего светиться.
Спрыгнули в толпу – волнующуюся, с каждым вздохом набирающую силу и отчаянность. В нескольких местах раздались выстрелы, но они показались такими жалкими и беспомощными среди огромного людского моря, что на них попросту не обратили внимания. Большее впечатление производил грохот отрываемого от строительных заборов листового железа. Тут же катили бочки и трубы – строились баррикады. Все увеличивающиеся клубы черного дыма окутывали строгий шпиль МИДа.
– Спасибо за Нину, – сумел наконец выразить признательность бывшему начальнику Андрей. О Нине подумалось с тревогой: где она и как там с ней.
– Пустяки.
Однако чувствовалось, что благодарность приятна майору: он сдержанно улыбнулся, аккуратно поправил галстук, элегантно подзастегнул кожаную куртку. Даже здесь, в суете, только что, выйдя из‑под контроля убийц, он ухитрялся выглядеть эффектно и элегантно.
– Хотя, если честно, мне не совсем понятны мотивы твоего поведения, – признался Тарасевич. – Извини, но это можно было ожидать скорее от Сереги, чем от тебя. Такой мне виделась ситуация в «Стрельце».
– Но я тоже не все время работал с мафией. Когда-то и я был простым советским майором. А Серега… Серега как раз и навел на тебя киллеров. За очень крупную сумму, но тем не менее.
Андрей недоверчиво глянул на Кота: это серьезно. А потом смутился: выходит, он совершенно не разбирается в людях и даже имеет наглость признаваться, что не может поверить в благородство Кота.
– Наши планы? – отрезая прошлое и подчеркивая свою готовность действовать по планам майора, поинтересовался Тарасевич. А сам непроизвольно посмотрел на людское море, прорвавшее хилую запруду из милиции и теперь растекавшееся в направлении Белого дома. А там – отряд…
Но Кот, похоже, не спешил вливаться в общий победный поток. Наоборот, стал выбираться в конец шествия.
– Там и без нас справятся, – уловив желание Андрея идти вместе со всеми, дал понять об ином. – Есть момент, о котором не знает ни один человек здесь, на площади, но который может касаться каждого. И его желательно, конечно, пресечь. Заодно это будет «приятным сюрпризом» для тех, кто дал команду убрать нас.
– Я готов, – даже не спрашивая, что придется делать и тем самым высказав свою признательность за все, что Кот успел сделать для него, произнес Тарасевич.
– Сюда выехали две группы забора.
Андрей словно споткнулся:
– Какие группы?
– Забора. Экипажи «скорой помощи», которые забирают убитых и раненых с мест происшествий и аварий. Это наши группы. Помнишь, ты обратил внимание на «скорую» у ворот «Стрельца»? Это они. А вчера из Италии пришел большой заказ на почки, роговицы глаз, жировую клетчатку и слуховую косточку. Почувствовали, гады, что можно поживиться на нашей русской ошибке, – кивнул Кот на демонстрацию.
– Мы… мы это возили в «Европу»? – с малой толикой надежды получить отрицательный ответ, спросил Андрей. Теперь по-иному выглядели происходившие в Москве события: значит, они кому-то нужны, выгодны. Однако перекрыло личностное: и я в этом участвовал!
– Да, мы возили в Европу, и без всяких кавычек, именно это, – подтвердил Кот. – И сейчас возят. И все в большем количестве. Можно утверждать, что дело поставлено на поток. И шифр, который ты увидел на таможне – как раз обозначение человеческих органов.
– Но это же преступление!
– К сожалению, нет. Договоры, лицензии – все подписано и заверено.
– Кем?
– У нас пока одно правительство. Правда, и тысячи прихлебателей при нем.
– Не укладывается в голове.
– Уложилось бы, если бы в тот раз вышел на гладиаторский бой и проиграл Исполнителю. А именно так и замышлялось. Теперь же его почки перегоняют мочу какому-то бизнесмену в Израиле.
Андрей представил черноволосого капитана милиции, которого, грешным делом, высматривал среди омоновцев…
– А кладбище?
– Создана группа так называемого милосердия, которая держит на учете множество одиноких, престарелых и пьяниц. И соответственно их обрабатывает. Каждый, кто попадал на кладбище, – это те, кто давал, в конечном счете, разрешение использовать свое тело после смерти для медицинских целей.
– А сегодня почему они здесь?
– Сегодняшние события – просто еще один канал получения человеческих органов. «Скорая» увозит пострадавших в морг, там, как и положено, производится вскрытие. И возвращают труп. Но уже пустой.
Пробивалось сквозь тучи и клубы дыма солнце, люди бились с людьми каждый за свою идею, а тут… Кто-то упадет с проломленным черепом, и конец всей политике. Потому что есть группы забора. Потому что есть правительство, которое разрешило дельцам поставить это дело на поток, конвейер. А что, если и Зиту… Нет-нет, Зита умерла далеко от Москвы. Господи, какое же это счастье – умереть вдали от Москвы, этого политического и нравственного гадюшника.
– Но надо же… надо что-то делать. Кому-то сообщить!
– Кому? – усмехнулся Кот и кивнул на автобус, набитый перепуганными милиционерами, сбежавшими с площади под натиском толпы. – Им? Ты же видишь, что они за деньги друг друга разберут на части, не то что постороннего.
– Ну, не все же, – вспомнив о Мишке, возразил Андрей. – Да и я когда-то был простым советским омоновцем.
– После советских времен столько всего поменялось, что сравнивать нас и их – все равно что сравнивать две эпохи. Не согласен?
– Мне да не быть согласным? – удивился Тарасевич самой постановке вопроса. – Что мы можем сделать?
– Пока не знаю. Знаю, что нужно хотя бы на сегодня вывести эти группы из игры. То есть первым делом отыскать их машины.
– Эти? – указал Андрей на первые увиденные «санитарки». Майор сверил номера, отрицательно помотал головой.
– Вон еще виднеются, пойдем, – загорелся поиском Тарасевич. К тому же, чем быстрее они найдут машины, тем скорее смогут уйти к Белому дому.
Но оказалось, что друг друга им найти было легче, чем «скорые» с нужными номерами.
– Не-ет, они где то здесь, они отсюда не уедут, – твердил Кот. – Здесь их доллары, их нажива. Ведь кружат, как вороны, где-то рядом, выжидают. Идем за колонной.
И тут же, одновременно, увидели «санитарку», выехавшую из какого-то проулочка и пристроившуюся за демонстрантами. По тому, как напрягся Кот, стало ясно: она.