Мать на переднем сидении — жирный бегемот, успевший загореть так, словно сорок дней и сорок ночей бродил по пустыне, — стреляет в Мириам угрюмым взглядом.
Девушка раздумывает, не выстрелить ли в ответ. Пулями.
Локоть Мириам снова опускается на гудок. Она начинает чувствовать клаустрофобию. Слишком долго девушка сидит в пробке.
Ей нужен знак.
— Мне нужен знак, — начиная паниковать, говорит Мириам.
— Вот один, — отзывается Луис с заднего кресла. Он сдирает изоленту. Появляется не обычная пустая глазница, а нечто, скорее похожее на сморщенный виноград. Для пущего эффекта Луис подмигивает.
А потом исчезает.
Мириам отчаянно оглядывается в поисках того, о чем он говорит.
Угрюмая загорелая дамочка? Нет.
Стая собак и орущие дети? Нет, вряд ли.
Над головой пролетает небольшой самолет. Но поскольку у Мириам на поясе нет никакого подходящего бэтменского зацепа, план улететь катится в задницу.
А потом она видит.
Байкер… нет, велосипедист.
Он худой, весь в обтягивающем, одетый в красно-синий спандекс, будто он супермен среди толпы велосипедистов.
Когда он пролетает по тротуару, Мириам распахивает пассажирскую дверь.
Переднее колесо встречается с препятствием.
Велосипедист перелетает через открытую дверцу. Мириам слышит, но не видит, как он бьется головой о мостовую. По крайней мере, хорошо, что у него на голове шлем.
Мириам выходит из машины и оказывается в седле прежде, чем сама успевает это осознать. Переднее колесо немного погнуто, но на функциональность велосипеда особо не влияет.
Мириам проверяет сотовый телефон.
У неё осталось менее часа.
— Мой велик! — кричит велосипедист.
Мириам неуверенно рулит вперед.
Глава тридцать девятая
Фрэнки
Маяк Барнегат — старый Барни — высится впереди.
Извилистая песочная дорожка окружена шаткой оградой, обвитой черными кустами с желтыми цветочками.
Над головой кричат и жалуются чайки. Далекие облака похожи на сбившихся в стаи черных дроздов.
Волны набегают, откатываются, спешат куда-то.
Мириам подлезает под полицейской лентой, натянутой для того, чтобы оградить доступ внутрь. Девушка проходит мимо таблички с надписью: «Реконструкция» и ещё одним щитом, где объясняется, что в скором времени этот маяк станет домом для нового фонаря и поликарбонатных окон.
У Мириам такое ощущение, словно она катается на американских горках. В животе словно извивается угорь. Нутро то расширяется, то сжимается. Всплывает и тонет.
Ноги увязают в песке. Мириам делает глубокий вдох и скидывает туфли. Её опережает чувство неизбежности, оно бежит вперед, словно гончая. Девушка чувствует себя маленькой девочкой, которую ждет мать, держащая в руках кожаный ремень.
Она идет.
Такое ощущение, что это не она приближается к маяку, а он становится всё ближе.
«Ты ничего не можешь изменить. — Это её голос в голове, не Луиса. — Просто помни. Ты здесь не для того, чтобы что-то менять. Ты просто свидетель. Так ты поступаешь. Такова твоя сущность. Ты стая ворон на поле боя. Выбор убиенных».
Мириам добирается до конца живой изгороди. Дорожка из песка бежит к маяку, который стоит на белом основании, а сам выстроен из красного кирпича.
Фрэнки мелькает снаружи. Он похож на высокий стакан, наполненный моторным маслом, стоящий на ярком берегу; на темный силуэт, просвеченный рентгеном; на длинную тень, стремящуюся в небо. Он ходит туда-сюда. Потирает нос. Почесывает ухо.
Безволосого человека, которого Харриет называла Ингерсоллом, нигде не видно.
Время почти пришло. Мириам не надо смотреть на циферблат телефона, чтобы это понять.
Но она всё равно достает телефон. Держа пистолет в одной руке, мобильник в другой, заткнув дневник за ремень штанов, она нажимает кнопки.
Идет дальше.
У Фрэнки звонит телефон. Так и должно быть. Это звонит Мириам.
Он отвечает, и девушка слышит его как стерео — голос в телефоне и голос впереди.
— Харриет?
Мириам швыряет телефон ему в голову, словно какой-то долбанный бумеранг. Тот попадает Фрэнки в переносицу, и мужчина отшатывается.
Девушка подумывает над тем, чтобы пристрелить его, но… нет. Ингерсолл услышит выстрел. Не стоит стрелять.
Вместо этого она быстро идет вперед и бьет Фрэнки стволом пистолета прямо в солнечное сплетение.
— В солнечном сплетении находится большое количество нервных окончаний, — шипит Мириам.