Фрэнки шарит в поисках своего пистолета, но Мириам выбивает его из руки мужчины.
Он хрипит, лицо покраснело, девушка бьет его по горлу пистолетом.
— Сосцевидный отросток играет роль кляпа.
В подтверждение выданной информации, Фрэнки сгибается пополам, начинает давиться. Его рвет чем-то похожим на не до конца переваренный сэндвич.
Мириам думает над тем, как его убить. Фрэнки же, согнувшись в позе борца Сумо, блюя под себя, пытается отползти назад.
«Хер с ним, — думает девушка. — Задушу его».
Мириам заходит Фрэнки за спину, подсовывает локоть ему под горло и изо всех сил напрягает спину. Она тянет так сильно, что можно задушить пони…
Прошло сорок два года. Фрэнки сидит в темном зале театра вместе со своим внуком. Мальчишка напряженно наблюдает за происходящим, его лицо освещено действием на сцене. Фрэнки видит, как парень сияет. Мужчина откидывает голову назад, закрывает глаза и позволяет сердечному приступу, который пытался побороть последние шесть часов, овладеть собой. Рот Фрэнки приоткрывается, мужчина ловит последний вдох, а мальчишка ничего не замечает; продолжает смотреть представление.
…и она отпускает. Фрэнки ловит ртом воздух, поскальзывается на своей собственной желчи.
Он пытается встать, но Мириам прижимает ствол к его затылку.
— Когда-нибудь ты станешь дедушкой, — говорит она.
— Хорошо, — хрипит он, смаргивая слезы.
— Тебе ведь не нравится такая жизнь, правда?
— Нет. Господи, нет. Ненавижу её.
— У тебя ключи от машины?
Он кивает.
— Бери их. Уезжай. Убирайся прочь. Ты не хочешь быть здесь.
Еще один кивок.
— Увижу ещё раз, — говорит Мириам, — сделаю так, что дедом ты никогда не станешь.
Она проходит мимо него, направляясь к маяку, когда удар за ударом где-то поблизости гремит гром.
Глава сороковая
Старый Барни
Вся комната маяка обрамлена стеклом… или, скорее всего, в каких-то окнах стекло, а в некоторых уже поликарбонат.
Но фонарь пока ещё не поменяли.
Луис привязан к деревянному стулу рядом с ним. Фонарь по форме похож на луковичку или на огромный глаз насекомого. Луис удерживается тремя коричневыми проводами, опутывающими его руки и ноги. Голова мужчины зафиксирована у основания фонаря, такое ощущение, целым рулоном изоленты.
Ингерсолл играется со ржавым ножом. В ноздри бьет запах рыбьих потрохов.
Он украл его у рыбака, уснувшего на соседней пристани. Сломал ему шею и бросил в волны прибоя… но прежде успел выхватить нож.
Ингерсолл высыпает из мешочка кости. Они со стуком раскатываются на полу у его ног, и мужчина перебирает их с таким тщанием, с каким можно отделять бобы от камней. Он проводит пальцами над костями туда и обратно. Словно читает их.
Но конечно же, это не так. Он не может их прочитать. Просто не владеет даром своей бабушки в той мере, в какой бы хотел. Он притворяется и иногда делает это так умело, что убеждает даже сам себя.
Сейчас он изо всех сил пытается узреть будущее.
Одно из окон над его головой разбито. Сквозь него гуляет ветер.
— Грядет буря, — говорит он.
Его цель — Луис. Он сидит ещё с затуманенным взглядом, избитый, не отошедший от наркотиков. Ингерсолл склоняет голову, словно проявляет некую настороженность.
Мужчина вздыхает. Кости ничего ему не сказали. В очередной раз, как и всегда, он должен сам обрести истину и направить своё будущее в нужное русло.
— Зачем мне тебя убивать? — вслух интересуется он. — Ты для меня не важен. Но ты видел моё лицо. А мой новый сотрудник, Мириам, без ума от тебя, а этого я допустить не могу. Ты всегда будешь заслонять её видение. Она принадлежит только мне, мой друг. Она не твоя.
Он вертит нож в своих тонких пальцах.
— Кроме того, мне нравится делать тебе больно, и я в восторге от того, что Мириам все это уже видела в своём видении, не так ли?
Ингерсолл восхищенно смотрит на нож. Тот пахнет ржавчиной.
— Уйдите от меня, — лепечет Луис. — Кто вы? Кто вы, люди? У меня нет того, что вам надо!
— Это уже не имеет значения, — пожимая плечами, говорит Ингерсолл.
Он двигается очень быстро — сжатая пружина. Он втыкает Луису нож в левый глаз. Не до мозга, а чтобы выбить: решение, которое безволосый принял сейчас. Луис кричит. Напавший вынимает нож. Раздается чавкающий звук.
Тонкие губы мужчины складываются в невеселую улыбку.
* * *
В маяке Барнегата 217 ступеней.
Каждый шаг — агония. Каждый шаг — перерождение, выходящий из почек камень, укус черной вдовы.
Ступени представляют из себя рифленую сталь, окрашенную в желтый цвет. Они закручиваются вверх по спирали вокруг черного кирпича.