— Прелестно. Значит это некое подобие промежуточного состояния. Просто покажи мне где идти на свет, и я туда помчусь.
— Ты упускаешь суть.
— Упускаю?
— Да. Только подумай. Что произошло?
Она и правда должна подумать, потому что оглядываться не стоит. Мириам предпочитает просто быть здесь, на этом пляже. Под этим ярким солнцем.
Ей не требуется много времени, чтобы вспомнить.
— Я победила в игре, — говорит Мириам.
— Победила, — соглашается Луис.
— В этот раз всё прошло не совсем так, как предполагалось. Мне удалось изменить ход.
— Удалось. И так эффектно. Отличная работа.
— Спасибо. — Мириам улыбается. По-настоящему. Не полуулыбкой, не горькой ухмылкой, не жалким оскалом, а настоящей улыбкой, которую невозможно стереть с лица. — Я не знаю, что я сделала по-другому. Но точно очень старалась. Может быть, это потому, что я люблю тебя. Или его. Я полагаю, ты не он.
Улыбка Луиса исчезает.
— Я не он, а ты так ничего и не поняла. Ты же знаешь, почему это случилось. Ты знаешь, как тебе удалось разорвать круг.
— Не знаю! Правда не знаю.
— Желаете подсказку?
— Желаю.
Мириам моргает и вместо Луиса появляется мать Мириам. Сморщенное личико, маленькое ссохшееся тело.
— Не поддавайся жалости! Жизнь за жизнь. Глаз за глаз. Зуб за зуб. За руку — рука. За ногу — нога.
Потом — бах — опять появляется Луис со своими заклеенными глазами.
— Я всё ещё не…
Нет, подождите. Понимает, она понимает.
— Я кого-то убила.
Луис щелкает пальцами.
— Динь, динь, динь. Отдайте-ка этой девочке медвежонка.
Мириам останавливается. Мимо солнца проплывают облака. Где-то над водой бушует ураган, с мелководья доносится шум дождя.
— Я обычно просто… посланник. Стервятник, пирующий на костях. Но не в этот раз. Я… мне удалось всё изменить. Я убила Ингерсолла.
— Ты уравновесила весы. Они всегда стремятся к равновесию. Ты захотела что-то изменить, многое изменить. Изменение настолько сильное, что ты будто переписала смерть и пнула судьбу по роже, так что будь готова за это заплатить.
— Кровью, — говорит Мириам. У неё во рту стало сухо, всё внутри похолодело. Под стальными облаками молния облизывает океан. — Кровью, желчью и опорожнением кишечника.
— Кто ты такой? — Её голос очень тих.
— Вернее, что я такое?
Мириам не отвечает на вопрос.
Луис опять превращается в мать. Потом становится Беном Ходжем с затылком, похожим на цветущую орхидею. Потом появляется Эшли, прыгающий на одной ноге.
Затем возвращается Луис.
— Может быть, я есть судьба, — говорит он. — Может быть, просто, может быть, я противоположность судьбе, как у Господа в противовесе есть Дьявол. А может, я — это просто ты, просто голос в твоей голове.
Он широко улыбается. Вместо каждого зуба у него маленький череп.
— Но одно я знаю точно, нам с тобой еще много чего надо сделать.
— Нам? — переспрашивает Мириам и её сердце замирает…
Глава сорок первая
Враг судьбы
Хватая ртом воздух, Мириам приходит в себя. Она словно запуталась в водорослях. Девушка пытается оторвать от себя душащие её растения — они обвивают её горло, стягивают руки и грудь, — но внезапно что-то начинает пищать: то быстрее, то медленнее; где-то вообще гудит не переставая. Мир появляется в поле зрения Мириам, заползая в ноздри девушки вонью антисептика.
Луис нависает над ней, крепко удерживая.
— Эй, — говорит он. — Эй, брыкающаяся лошадка, успокойся. С тобой всё хорошо. Всё хорошо.
На правом глазу у него белая повязка, удерживаемая желтой лентой.
— Иди на хрен, — шипит Мириам. — Катись к чертям. Ответь мне на вопрос. Ты кто такой? Что значит нам? Пошел вон из моей головы. Я хочу сдохнуть или очнуться. Я хочу сдохнуть или очнуться!
— Ты уже очнулась, — отвечает Луис и гладит девушку по волосам. — Шш-ш.
Она моргает.
От Луиса пахнет мылом.
И один глаз у него целый.
У Мириам в груди болит так, словно её туда кто-то пырнул ножом. Хотя, насколько она помнит, так и случилось.
— Я не сплю? — тихо спрашивает Мириам.
— Неа.
— Это не сон?
— Не думаю, хотя и могу сказать, что очень на него похоже.
Мириам не знает, что сказать. Говорит лишь:
— Прости.
— Прости?
— За всю эту ситуацию… такую сложную. Это моя вина.
Луис садится на кресло, стоящее рядом с кроватью.
— Сложная, да. Но не уверен, что ты виновата.
— Ты не понимаешь и вряд ли поверишь, если я расскажу…
— Я прочел твой дневник, — перебивает Луис.