- Но...
- Никаких «но». На этом всё. Ты хороший.
Мириам поднимается на носочки и целует Луиса в подбородок.
- Проживи нормальную жизнь, - говорит она и очень хочет рассказать ему правду. Девушке хочется сказать, что ему осталось не так уж и много; пусть пойдет и снимет проститутку, съест самый вредный и дорогущий чизбургер, какой только сможет найти, и, ради Бога, пусть держится подальше от маяков. Но Мириам ничего подобного не говорит. Маленькая часть её надеется, что, если он будет держаться от неё подальше, всё останется тайной. Эдакой уловкой. Так она его спасет. Это ленивая и инертная теория - но поскольку активность никогда пользы ей не приносила, это всё, что у неё есть.
- Постой! - кричит Луис ей вслед, но уже слишком поздно. Мириам уже в Мустанге. Она заводит машину.
Девушка вылетает со стоянки, из-под колес летит гравий.
* * *
- Очередная неудача, - говорит Фрэнки, потирая глаза. Зевает. - Мы никогда не найдем этого мелкого ублюдка. Ингерсолл сожрет наши яйца на завтрак.
- У меня нет яиц, - отвечает Харриет, ведя машину как раз мимо входа в мотель. Она не глушит автомобиль, но фары гасит.
- Ты что делаешь?
- Жду.
- Чего?
- Девчонку.
- Какую девчонку? Которую опрашивали?
- Да. Они соврали.
Фрэнки моргает.
- Что? Кто? Пол Баньян [1] со своей маленькой сучкой?
- Оба. Девка врет лучше мужика. Так хорошо, что почти обвела меня вокруг пальца. Но она слишком сильно старалась. Ложь мужчины, с другой стороны, была абсолютно очевидна.
- Как это у тебя всегда получается?
- Глаза. Ингерсолл меня научил. Когда они лгут, они моргают. Или смотрят вверх и право, то есть задействована творческая часть головного мозга. Зрачки сокращаются. Веки дрожат. Это паническая реакция. И я её чувствую. Большинство животных, за которыми идет охота, реагируют поворотом головы, внезапным смещением взгляда. Ложь - это страх. И те двое были испуганы.
За звуком холостого хода их автомобиля, они слышат скрип гравия.
В момент, со скоростью гоночного болида, вылетает белый Мустанг. Мелькают стоп-сигналы.
- И вот лошадка покидает стойло, - говорит Харриет.
Она, подобно акуле, выводит автомобиль на дорогу, молчаливо и смертоносно.
[1] Paul Bunyan - Пол Баньян (англ. Paul Bunyan) — вымышленный гигантский дровосек, персонаж американского фольклора.
Интерлюдия
Интервью
- Бен Ходж.
Мириам произносит имя, позволяя ему повиснуть, словно грязному белью на веревке.
- Давай разделаемся с этим по-быстрому: Бен был слаб. Такой же слабый, что и я. Таким он был в школе. Не страшила, но и не квотербек. Копна грязных светлых волос. Веснушки на розовых щеках. Тусклые, но приятные глаза. У нас было много общего. Мы оба одиночки, больше по необходимости, чем по желанию быть таковыми на самом деле. Этакие домоседы-никто. У обоих нет отцов, зато деспотичные матери - о моей ты уже знаешь, но его... Фу. Дикая, ужасная женщина. Пещерный человек. Она была, ты только подумай, лесорубом. Ну знаешь, они залезают на деревья, обнимая бедрами ствол и расшвыривая бензопилой опилки.
Она делает паузу, потому что вспоминает.
- Продолжайте, - торопит Пол.
- Мы не дружили, нет. Едва ли когда-либо обмолвились парой слов. Но иногда я ловила на себе его взгляд или он видел, что на него пялюсь я. Мы проходили мимо друг друга по коридорам, украдкой бросали взгляды и все такое. И вот однажды ночью это случилось. Моя мать не была пьяницей. Она считала алкоголь молоком Сатаны. А ещё я знала, что иногда под луной она отпивает глоток из зеленой бутылки, что прячет под кроватью. Я украла её, направилась к дому Бена и принялась делать то, что обычно делают подростки, чтобы выманить кого-то из дома - бросать всякое говно в окно, но я взялась за веточки, потому что с моим везением я чем-нибудь другим просто разбила бы стекло. А его дом был из разряда тех, старых, с искривленными окнами. Хрупкими.
Он вышел. Я показала ему бутылку. И мы отправились в лес. Сидели среди сверчков в темноте, рассказывали всякие разные истории, издевались над другими учениками, а потом... мы это сделали. Шуры-муры, зверь с двумя спинами. Прислонившись к дереву, словно пара неуклюжих, загнанных животных.
- Романтично, - говорит Пол.
- Вот вы детишки со своим сарказмом. Ты шутишь, но на какой-то странный манер, однако, это правда было романтично. Я хочу сказать, если ты о той фантазии, что романтика - это открыточки, десятки роз и все те бриллианты, которые друзья девушек, то сейчас не о том. Но это была... честная связь. Два заблудших идиота в лесу, смеющиеся, блуждающие, пьяные. - Мириам открывает пачку сигарет, но видит, что уже всё выкурила. Она комкает её и выбрасывает через плечо. - Конечно, я моментально всё испортила. Как у меня обычно и получается.
- Ого. Это как так?
- Мы направились обратно к его дому, я чувствовала себя такой парящей, легкомысленной, я улыбалась, будто кошка, только что поймавшая мышь. А его ждала мать. Нас ждала. А рядом с ней стоял один из копов, лысый хер по имени Крис Штумпф. Парень был похож на необрезанный член. Итак. Мать начинает читать Бену нотацию, а мне говорит, что если ещё раз меня увидит, я пожалею, она до меня доберется и бла-бла-бла.
Мириам прищелкивает пальцами.
- Вот тогда до меня дошло. То, что мы сделали в лесу. Эта такая прекрасная вещь превратилась в сущий позор. Меня затопил стыд. Мы как Адам и Ева, и это заставило меня ощутить свою наготу. Моей матери там не было, но мать Бена отлично её заменяла - идеальный дублер. Я почти слышала голос матери, ясно, как небо, он лишал меня моего достоинства, подталкивал к вратам Ада. Я почувствовала себя одновременно использованной и потребителем, бесполезная ленивая шлюха, отдавшая свою девственность засранцу с большой дороги. И это был конец моим с Беном, так и не начавшимся, отношениям - надо пропитать их мятным ликером, поднести огонь и бежать домой.
Пол неловко ерзает на месте.
- И вы никогда с ним больше не разговаривали?
- Разговаривала, но мимоходом. - Мириам лениво теребит бутылку, ей очень хочется курить. Она говора прерваться на минуту и сбегать за сигаретами, но не может. Всё должно идти определенным образом. Порядок и всё такое. - Он пытался со мной заговорить, но мне это не надо было. Я сказала ему, то, что мы сделали, было неправильно, но он никак не мог принять отказа. Этот идиот сказал, что любит меня, ты можешь в это поверить? Вот тогда и открылись шлюзы.
- Что случилось?
- Я позволила себе наговорить ему такого дерьма, какого ты себе и представить не можешь. Я вылила кислоту ему в глаза, помочилась в уши. Назвала его идиотом, дебилом, каким он на самом деле не был; он не был заторможенным, наоборот, умным, просто... пошел неправильным путем. Я сказала ему, что у него безвольный член, не смог меня трахнуть, и не сможет этого сделать ни с калекой, ни девкой, лежащей в коме. Я имею в виду, что вела себя, будто одержимая. Даже не уверена в том, что вообще когда-то раньше слышала такие слова, но они запросто слетали с моего языка - мне хотелось прикусить язык и перестать нести эту хрень, но не смогла. Желчь текла. Её было не остановить.
Мириам бросает последний взгляд на стоящую перед ней бутылку. Наполовину уже пустую. Девушка свистит протяжно и низко и тянется за бутылкой, и пьет. Пьет. Пьет. В горле набухает с каждым глотком. В голове у Мириам шумит. Речь и так уже заплетается. Девушка думает, что пора идти ва-банк.
У неё во рту всё горит.
Но потом быстро цепенеет.
Мириам ловит ртом воздух и кидает бутылку через голову Пола. Тот морщится, нагибается и снова морщится, когда стекло разбивается о бетон.
- Той ночью, - продолжает девушка, отрыгнув, - Бен идет в ванную, его голова забита всей той херней, что я ему наговорила, садится в душевую кабину и стягивает носок с левой ноги. Потом вставляет ствол сраного дробовика меж зубов - двойной ствол похож на восьмерку, бесконечность, какая ирония, - а большой палец ноги кладет на двойной спусковой крючок. Нажим пальца. Бум. Он был весьма любезен, чтобы сделать это в душе, - матери было легче всё убирать. Был хороший мальчик, пока не пустил себе пулю в голову.