— Ты пить будешь или это всего лишь игра?
Мириам поднимает взгляд. У него мальчишеское лицо. Сальные черные волосы похожи на вигвам, собранный из вороновых крыл. Ясные глаза. С отчетливыми границами улыбка, вызывающая ответную.
— Я всегда допиваю свою выпивку, — отвечает Мириам.
— Когда допьешь, я куплю тебе еще. — Он смотрит на канистру. — Что-нибудь такое, что не похоже на воду, куда окунали грязную швабру.
— Просто дай девушке спокойно умереть.
— Да ладно, — говорит он. — Ты слишком хорошенькая, чтобы оставить этот мир. Даже с фингалом под глазом.
Она не может ничего с собой поделать. У Мириам замирает сердце. Между ног начинает покалывать. У парня приятный голос. Мелодичный, похожий на пение крыльев ангела. Но в тоже время не женственный. В нем царит уверенность в себе. Никакого южного акцента. И похож он на тот, что несет плохие вести. Это её заводит. Её нравятся плохие новости. Это заставляет Мириам чувствовать себя нормальной, какой бы эта нормальность не была.
Впрочем… его лицо кажется ей знакомым. Но Мириам никак не может вспомнить откуда.
Он же заказывает себе пива. Получает его. Но глаз с Мириам не сводит. Изучает.
— А что ты говоришь девушке, у которой синяки под обоими глазами? — интересует она.
— Ничего такого, что ты ей уже дважды не сказал, — быстро отвечает он.
— Отличный способ запороть всю шутку, — говорит Мириам. — Со мной ты уже прокололся.
— Неа. Только не я. — Опять эта улыбка. Острая. Очень острая. Очень сексуальная. Вот дерьмо. — Кроме того, я вижу только один фингал.
— Тогда, возможно, я так и не выучила свой урок.
— Меня зовут Эшли. Эшли Гейнс.
— Эшли — это девчачье имя.
— Именно так и сказал бы отец, прежде чем пройтись ремнем по моей спине. — Он говорит подобное, но улыбка не сходит с его лица. На самом деле, она даже становится больше, шире.
Губы Мириам образуют букву О. Она щурится и смеется.
— Дерьмово, чувак. Ты понимаешь всю соль моей шутки и добиваешь меня своей про детство? Знаешь, что? Отлично. Когда придет апокалипсис, я позволю тебе остаться в живых. Меня зовут Мириам.
— Мириам — это старушечье имя.
— Ну, я так себя и ощущаю.
— Я могу сделать так, что ты почувствуешь себя моложе.
Она закатывает глаза.
— Вот черт. А так хорошо все начиналось.
— Знаешь, что я тебе скажу? — интересуется Эшли, лениво отрывая этикетку с бутылки. — Я пойду в комнату маленького ковбоя и окрашу там водичку в желтый цвет. Потом подойду к зеркалу, буду прихорашиваться, потому что хочу выглядеть для тебя привлекательным. Помою руки, конечно же. Я грязнуля, но не до такой степени. Когда закончу, вытрусь и вернусь.
— Вот спасибо за подробности. А ты свои яйца лапать будешь?
Он не обращает на неё никакого внимания.
— Если ты всё ещё будешь здесь, значит все в порядке. Я приударю за тобой, как детишки за пиньятой [8]. Ты будешь смеяться. Я буду смеяться. Ты коснешься моей руки. Я коснусь твоего бедра. И ты уедешь ко мне домой.
Эшли ухмыляется, комкает мокрую этикетку и бросает её прямо в стопку Мириам.
— Засранец, — говорит Мириам.
Он встает и идет в дальнюю часть заведения.
Мириам пялится на его зад. Костлявый. Хотя вполне достаточно, чтобы было за что схватиться.
Она наблюдает, как Эшли проходит мимо трио байкеров, кружащих у бильярдного стола. Из-за занавески седых волос выглядывает лицо старика. Парень рядом с ним невысокий и коренастый, всё его тело похоже на пачку хот-догов. Третий, похожий на Громовержца, — живая, монументальная скала. Его огромные кости обросли мышцами и жиром, парень размером шесть на шесть. Стволоподобные руки набиты чернилами: лицо старушки, дерево в огне, букет черепов, мотоцикл в огне. Это Жирный Чувак.
Жирный Чувак готовит удар. Прилаживает кий, из-за которого торчит его гигантская голова.
Эшли проходит мимо. Его костлявые бедра задевают кий.
Тот царапает зеленое сунко и подбивает шар в сторону лузы.
Мимо.
Жирный Чувак поворачивается к Эшли. Если бы они стояли на улице, померкло бы солнце. Задрожала земля. А магма начала бы выплескиваться из разверзнувшейся земли.
Эшли улыбается. Жирный Чувак клокочет. Муха, откормленная на засохшем сыре и застрявшая между ними, как меж двух огней, спешит убраться оттуда к чертовой матери.
— Болван, — говорит Жирный Чувак. — Ты испоганил мне удар.
Эшли улыбается той самой улыбкой и тогда Мириам понимает, что у них неприятности.
Глава шестая
Пора закрываться
— Так переиграй, — говорит Эшли, лукаво глядя на байкера.
— Не могу, — отвечает Жирный Чувак, как будто ему предложили переспать с собственной матерью. — Правила есть правила, засранец.
Старый байкер с занавеской из волос, которого Мириам прозвала Серый лобок, заходит Эшли за спину. Второй, Хот-дог, встает с боку, как один из велоцирапторов из парка Юрского периода.
Бледнолицый исчезает за барной стойкой и больше не появляется.
Мириам рассматривает это как очередной плохой знак.
— Я уверен, что твои друзья будут рады дать тебе возможность переиграть, — говорит Эшли.
Серый лобок отрицательно качает головой. Хот-дог что-то бормочет.
— Мои друзья не нарушают гребанных правил, — говорит Жирный Чувак.
Эшли лишь пожимает плечами и говорит:
— Хорошо. Тогда иди в жопу.
Жирный Чувак двигается быстрее, чем могла подумать Мириам. Серый лобок поворачивает Эшли вокруг своей оси, а Жирный Чувак в это время просовывает кий ему под подбородок. Трахея пережата.
Байкер поднимает Эшли в воздух, как бобовый стебель маленького Джека.
— Я выбью из тебя всё дерьмо, — грохочет Жирный Чувак.
Когда затылок Эшли вдавливается в гору мышц Жирного Чувака, у него в горле начинает булькать. Ноги уже дергаются. Губы синеют, а Мириам ничем не может с собой поделать, кроме как думать про Дель Амико.
Девушка понимает, что лучше не вмешиваться. Лучшее что она может сделать, выйти из бара с канистрой виски и идти не оглядываясь. Конечно же, она никогда не была Королевой Правильных Решений.
Она не торопится. Мириам тянет время, а когда оказывается рядом, губы Эшли уже стали фиолетовыми, похожими на дождевых червей.
Мириам рывком дергает Жирного Чувака за подол его жилетки.
— Прошу прощения, — говорит она со всей своей девичьей вежливостью. — Великан? Можем мы поговорить?
Тот поворачивает к девушке свой огромный череп. Мириам почти слышит скрип камней, когда гора пытается найти надоедливого комара.
— Что такое? — спрашивает он, словно ничего больше не происходит.
Ноги Эшли безвольно повисают.
— Вы хотите, чтобы этот парень задохнулся?
— Угумс.
— Это мой брат. У него… проблемы. Первая — это плохие манеры. Вторая — его зовут Эшли, а с таким имечком он запросто может носить в кармане пару вагин, не так ли? Третья — он наполовину дебил. Хотя, я не против поставить деньги, что и на две трети. Мама подкармливала его удобрениями для лужайки, когда он был ребенком, полагаю, это была некая попытка аборта.
Глаза Эшли закатываются куда-то к затылку.
— Сейчас, — продолжает Мириам, — если вы будете столь добры, что перестанете его душить и расскажете, что вы, джентльмены, пьете, я бы купила вам еще, пока заведение не закрылось.
— Да неужели? — интересуется Жирный Чувак.
Мириам поднимает вверх два пальца: жест скаута, хотя его можно истолковать и как молчаливую угрозу.
Девушка наблюдает, как под кожей мужчины начинают передвигаться тектонические плиты. Кий отрывается от шеи Эшли и тот тяжело падает на колени, задыхаясь, хрипя и потирая горло.
— Покорнейше благодарю, — говорит Мириам.
Жирный Чувак кряхтит в ответ.