Это отняло немало времени. Снаряжение привязали к торпеде. Когда она скрылась под водой — место было глубокое, — Нечаев и Сеня-Сенечка пустились вплавь. До берега от скалы было метров шестьсот, не меньше.
Вдруг в той стороне, в которой был порт, небо вспыхнуло, поднялось высоко, а потом сразу провисло, став дымно-красным. Там взметнулся высокий огненный столб. И только потом уже один за другим раздались два взрыва.
Перевернувшись на спину, Шкляр спросил:
— А второй откуда?
— Гришкина работа, — ответил Нечаев, который плыл рядом. — Жалко ребят.
— Погоди их хоронить, — хрипло сказал Шкляр.
Глава девятая
НА ЧУЖОМ БЕРЕГУ
Судам, находившимся в порту Варна, злоумышленниками нанесен значительный ущерб. Проявлено легкомыслие, выразившееся в недооценке возможностей противника… Необходимо усилить оборону, поднять ответственность… Порты Варна и Бургас в высшей степени необходимы нашему флоту.
На берегу крепко пахло водорослями. Узкая полоска песка белела в ночи ледяным припаем. За нею громоздились глыбы темных камней. Ночью сильно похолодало, и камни были влажными, скользкими. Они отливали мертвым блеском.
У Нечаева не попадал зуб на зуб. Выйдя из воды, он пригнулся и побежал к камням. Глухая темнота, которая залегла между скалами, и страшила и притягивала его. Что в ней? Она могла ударить в лицо огнем, но могла и укрыть от опасности. На прибрежном песке Нечаев чувствовал себя беззащитным. Ведь у него даже пистолета не было.
Он сжимал рукоятку ножа.
Темнота шелестела осыпями, трещала палым листом. Но звуки не сливались в просторный широкий шум, как это бывает в глубине леса. Каждый шорох, каждый тревожный хруст существовал как бы сам по себе и слышался громко, отчетливо. Оттого все звуки были какими-то жесткими и продирали по коже.
Но тут же он подумал, что это, наверное, холод. Они со Шкляром слишком долго пробыли в осенней воде, слишком долго.
Добравшись до камней, он внезапно почувствовал за спиной пустоту и, вздрогнув, оглянулся. Сени-Сенечки не было. Шкляр!
Он готов был закричать. Тревога швырнула его на землю. Скользя по камням, он стал снова спускаться к морю. Шкляр!.. Ноги, не находя опоры, срывались с камней. Он разодрал колени в кровь, но не чувствовал боли. Шкляр!
Он чуть не задохнулся от неожиданности и обиды. Сеня-Сенечка сидел на корточках. Казалось, он что-то ищет на песке. Нашел время!
— Ты что?
— Следы, — Сеня-Сенечка не повернул головы.
Теперь и Нечаев их увидел, эти следы. Глубокие, отчетливые. Подумалось: «Все — хана!» Он нагнулся, чтобы разглядеть их поближе, и у него отлегло от сердца: это были их собственные следы.
— Знаю, — кивнул Сеня-Сенечка, продолжая разравнивать песок.
— Их волна смоет.
— Нельзя. Могут обнаружить.
— Тогда быстрее. Я помогу.
Сеня-Сенечка не ответил. Он привык все делать обстоятельно. Вот теперь, кажется, действительно все… Комар носа не подточит. Догнав Нечаева, он тоже нырнул в темноту.
Подъем был крут, почти отвесен. Они поднимались медленно, цепляясь за кустарники и корневища. Старались не шуметь. Потом, выбравшись из расселины, они поползли к винограднику. Здесь твердая земля была в трещинах. На ней вкривь и вкось стояли деревянные столбики, поддерживавшие ржавую проволоку. Раскачиваясь на ветру, проволока слабо гудела.
Нечаев приподнял голову.
Море, шумевшее внизу, под обрывом, звало его обратно: вернись! Даже здесь, в сотнях миль от дома, оно оставалось все тем же ласковым и добрым Черным морем, которое он знал и любил с детства. Темное, зыбкое, оно даже в штормовую погоду было его союзником и другом, тогда как гулкая каменистая земля, на которой он сейчас лежал, была ему чужой, враждебной. Чужая земля… Даже запах у нее был какой-то другой, незнакомый… Самое скудное степное побережье где-нибудь под Одессой или Херсоном трогательно пахло чабрецом и полынью, он хорошо помнил это. Те нежные, щемяще-грустные вздохи земли были ему родными. А здесь, среди скал и виноградников, среди все еще по-летнему пышных деревьев, земля пахла пряно и душно. Недаром его отец говорил, что чужой мед всегда горек.
— Ничего не видишь?
— Нет, а что? — Нечаев еще пристальнее вгляделся в темноту.
— Он где-то здесь.
И впрямь шалаш, который они сегодня утром — как давно это было! — разглядывали в перископ, должен быть где-то близко. Они помнили, что шалаш стоял под деревом. Впрочем, они знали и другие приметы. В десяти шагах от этого шалаша стоял сарай с разметанной соломенной крышей и широким навесом для дров, которые заготовляют впрок. Под навесом они должны были найти колоду, в которую воткнут топор. Если топор на месте — все в порядке. Это значило, что сторож готов принять гостей.