— Завтра в шесть утра вы отправляетесь в Финляндию.
Взгляд в бездну
Поезд заметно сбавил скорость и вскоре остановился. Жидкий утренний свет сочился в щели нашего вагона. В нем было трудно различить фигуры солдат, спавших на застеленном соломой полу. В полусне мне вспоминаются эпизоды нашего путешествия на север. На закате первого дня мы добрались до Вены. Я никогда там не был, однако название этого города навевает образы прекрасных зданий и памятников, широких проспектов и изумительной красоты парков — символов великолепия и богатства австрийской столицы. Вместо этого мы увидели лишь какие-то задворки на окраине, неопрятные и совершенно безликие. Сразу после Вены скорость нашего поезда существенно уменьшилась. Мы стали надолго задерживаться на каких-то крошечных полустанках и запасных путях. Поезд проехал по горам протектората Богемии и Моравии (оккупированной Чехословакии) и оказался в промышленных районах Верхней Силезии. Утром третьего дня мы добрались до равнин западной части генерал-губернаторства (Польши).
В вагоне я знаю лишь трех-четырех солдат из нашей учебной роты, с которыми провел вместе три последних месяца. Остальные — из учебной роты более позднего призыва, чем наш. С радостью узнаю о том, что фон Хартманн едет в этом же поезде. Согласно последним слухам, он упросил начальство перевести его в старую дивизию, где служил раньше. Говорят, что наш ротный по-прежнему ходит с тростью.
Встаю и осторожно перешагиваю через спящих товарищей. Приоткрываю дверь и вылезаю наружу. Поезд стоит между двумя полустанками. Локомотив с шипением выпускает пар. Окружающее пространство выглядит совершенно невзрачно. Впереди вдоль путей двигаются какие-то тени, скорее всего, железнодорожные рабочие.
Я успеваю справить нужду, и вскоре поезд приходит в движение. Несколько моих попутчиков уже на ходу заскакивают в вагоны. Я остаюсь у двери, рядом со мной несколько моих товарищей, которые хотят узнать о причинах задержки эшелона. Тени, которые я заметил с дальнего расстояния, постепенно обретают четкость. Теперь мы видим группу из двадцати или тридцати человек в гражданской одежде, сильно оборванных, охраняемых солдатами в шинелях войск СС. Последние вооружены винтовками, небрежно положенными на сгиб локтя правой руки.
После того как поезд проползает по ремонтируемому участку пути, мне удается разглядеть лица пленных. Я испытываю ужас. Огромные запавшие глаза, испуганные взгляды, мучнисто-бледные голодные лица. У большинства к курткам пришиты желтые шестиугольники звезды Давида. Евреи. Вздрагиваю от их робких призывов:
— Герр солдат, умоляю, дайте кусок хлеба!
Они вскидывают костлявые руки с огромными кистями. Это человеческие существа на крайней стадии унижения.
Когда наш вагон проезжает мимо несчастных евреев, мы, стоящие у двери, хотим поделиться с ними чем-нибудь, однако дать им нечего, последние дни мы сами жили впроголодь. Вижу, как из соседнего вагона вылетает половина буханки хлеба. Какой-то еврейский юноша ловит ее и тут же прячет под куртку.
Поезд снова останавливается, и мы с расстояния наблюдаем за происходящим. Охранник вытаскивает из строя юношу и приказывает ему отдать хлеб. Тот отказывается повиноваться. Тогда охранник вырывает его у него и отбрасывает в сторону. Юноша бросается за хлебом. Раздается резкий крик:
— Стоять!
Мы знаем, что за такой предупредительной командой должен последовать выстрел. Охранник красноречивым движением винтовки подчеркивает свой приказ. Затем ударяет лежащего юношу ногой и прикладом винтовки. Зрелище невыносимое. Слышу доносящиеся из ближних вагонов негодующие крики и даже угрозы. Дальше все происходит очень быстро. Из пассажирского вагона нашего состава выскакивают два офицера, которые решительным шагом направляются к охраннику. Один из них фон Хартманн. За ним следует второй, незнакомый мне офицер, он моложе нашего ротного. Приблизившись к охраннику, фон Хартманн громко кричит:
— Немедленно прекратить. Я приказываю! Оставьте его!
Охранник разворачивается. Ствол его винтовки теперь нацелен на двух офицеров. Молодой офицер, на шаг отстающий от своего старшего коллеги, выхватывает пистолет. В следующую секунду винтовка опускается, а пистолет возвращается обратно в кобуру. Фон Хартманн отдает приказ, который мне не удалось разобрать. Юный пленник подходит к нашим офицерам, которые явно берут его под свою защиту. Ему жестами предлагают направиться впереди них к нашему поезду. Фон Хартманн немного прихрамывает, но идет быстро и изящно. Перед грузовым вагоном, прицепленным к их пассажирскому вагону, они передают пленного унтер-офицеру, который заводит его внутрь. Поезд трогается и медленно набирает скорость.