Споры с моими товарищами проходили совсем по-другому. Они носят более абстрактный, более философский характер (в нашем возрасте нам троим следовало бы учиться в университете) и, конечно, начинаются с новых истин. Однако они помогают мне определиться с жизненной позицией. В последнее воскресенье Петер, Вальтер и я затеяли подобный спор, когда мы с Петером вернулись от капеллана, который учит нас греческому языку.
Вальтер — австриец, или, точнее, уроженец Вены — высокий, изнуренный юноша с орлиным носом и глубоко посаженными темными глазами. При первом взгляде на него сразу же возникает сравнение с Паганини. Его призвали в армию прямо со школьной скамьи. Он отличался острым аналитическим умом и был самым эрудированным из нас. Петер абсолютно другой. Он родом из Гамбурга, блондин с голубыми глазами, крепкий и сильный. В отличие от Вальтера он неисправимый оптимист.
Когда мы с Петером вернулись в нашу палатку, Вальтер встретил нас обычным саркастическим замечанием:
— Ученики вернулись! Удовлетворили свои амбиции? Похоже, ваш славный учитель снова гонял вас по греческому алфавиту.
Вальтер лежит на койке, закинув руки за голову. Не поворачивая головы, он продолжает:
— Интересно, что вы надеетесь получить от изучения греческого языка? Поверьте мне, пользы от этого будет ни на грош. По крайней мере, мне он нисколько не пригодился. Напротив, мое образование помешало мне изучить английский. Разве я обязан своему карьерному росту по службе в этой клетке греческому языку? Вряд ли. Понадобился ли мне он в армии? Напротив, я быстро научился скрывать, что знаю этот язык и что когда-то учился в гимназии.
— Что касается меня, то я делаю это осознанно по одной конкретной причине, — парирует Петер. — Я хочу знать корни медицинских терминов, имеющих греческое происхождение. Уверен, что мне это пригодится, когда я буду учиться в университете.
— Может, и так. А ты, Иоганн? Тоже интересуешься происхождением слов?
— Вообще-то нет, хотя чего тут гадать, нужно же чем-то занимать мозг, — отвечаю я, не желая втягиваться в ненужную дискуссию.
— Что? — взорвался Вальтер. — Занимать мозг? Мой дорогой Иоганн, лично я не знаю, как разгрузить мой мозг от массы проблем, которые беспокоят меня.
Ты можешь объяснить мне, например, почему я оказался в этой клетке, несмотря на то, что всегда старался держаться подальше от всего этого дерьма? Как все это произошло? Теперь меня занимают только такие вопросы, занимают мой разум день и ночь.
— Не думай об этом, Вальтер, только тебя одного беспокоят подобные вопросы, — ответил я. — Поскольку в отличие от нас ты знаешь греческий язык, то решению твоих проблем могли бы помочь античные философы.
— Ты имеешь в виду кого-то конкретно?
— Мне на ум приходит «Государство» Платона, мы с капелланом недавно разговаривали об этом произведении. Я плохо знаю его содержание, но, насколько я понимаю, в нем ты мог бы найти ответы на мучающие тебя вопросы. Разве этот философ не был современником войн? Разве он не знал из личного опыта, что индивид не может существовать вне общества и, в свою очередь, индивид несет определенные обязательства перед государством и обязан ему жизнью? Я думаю, что это и есть ответ на твой вопрос. Кстати, это сильный аргумент в пользу того, стоит ли изучать греческий.
— Все это древность, давно превратившаяся в прах, — страстно отозвался Вальтер, привставая с койки. — Идея о том, что индивид подчиняется государству, — корень зла в истории человечества. То же самое касается и церкви. Дело всякий раз заканчивалось подавлением человека правящим классом во имя высших интересов общества. Эпоха Просвещения поставила разум на место церкви, Французская революция восстановила естественную свободу личности, свободу от власти государства. Но все оказалось тщетно! Старые порядки возвращались или брали верх над новыми. Невероятно, но факт. Если бы государство лишь гарантировало человеку возможность соблюдать свои собственные интересы, то все было бы прекрасно. Тогда воцарилась бы гармония, принесенная незримой рукой разума. Ты когда-нибудь слышал о ней? Это — мудрость современной эпохи. «Государство» Платона давно мертво, мой дорогой Иоганн.
Вальтер поднялся, сел на койку Петера, стоявшую рядом с моей койкой, и приготовился к продолжению спора.