— Что правильно? — спросил я.
— «Что, что»! — передразнил Генерал. — Надо заткнуть псу глотку, вот что!
Сказав это, Валдис принялся торопливо рыться в карманах, откуда извлек вскоре несколько сантимов. По его требованию мы тоже отдали свои гроши.
— Что это ты задумал? — пытались мы разузнать планы командира, но он только досадливо махнул рукой.
— Подождите, я сейчас вернусь!
— Куда же ты?
— За тем, что поможет заткнуть собаке глотку! — Валдис улыбнулся и быстро зашагал вдоль забора… к магазину Буллитиса.
Жадный лавочник в предпраздничные дни торговал обычно до полуночи, а поскольку приближалась троица, то магазин его был открыт. А мы с Пипином смотрели вслед удаляющемуся Генералу, ничего не понимая. Что он затеял? И когда Валдис открыл дверь магазина, адъютант прошептал потерянно:
— Ну совсем свихнулся!..
— Добрый вечер, господин Буллитис! — вежливо произнес Валдис, быстрым взглядом окинув лавку.
А Буллитис, вспомнив, наверное, про Кирпичную войну, исподлобья взглянул на Генерала черных и зло буркнул:
— Что нужно?
— Дайте, пожалуйста, фунт самого дешевого мяса и… катушку ниток! — выпалил Генерал.
Лавочник с брезгливой гримасой, нехотя взвесил мясо, швырнул его на прилавок и положил рядом с ним катушку ниток…
А еще через несколько минут Пипин, опустившись на колени, обеими руками держал купленный Генералом кусок мяса, а сам Валдис быстро обматывал его ниткой.
— Валдис, а для чего ты мясо ниткой обматываешь? — внимательно следя за действиями своих товарищей, снова спросил я своего командира.
А он усмехнулся и сказал:
— Неужели не понимаешь? Да это же кляп, чтобы Терису глотку заткнуть.
— А как ты ему глотку заткнешь? — допытывался я.
— И я тоже не совсем понимаю… — чистосердечно признался Пипин.
— Потерпите — сами увидите! — закончив свою работу, сказал Валдис.
Забравшись на забор, мы оглядели двор Буллитиса, потом осторожно перекочевали на крышу навеса, под которым хранился какой-то товар.
Валдис дошел до противоположного края и стал звать тихонько:
— Терис, Терис, на, на!..
В ту же секунду из будки, рыча и звякая цепью, выскочил разъяренный пес Буллитиса. Когда он раскрыл свою страшную пасть, чтобы залаять, наш командир бросил к самому носу Териса приготовленный кляп. Почуяв запах мяса, проголодавшийся пес жадно схватил его. И тут вдруг случилось что-то неожиданное и странное: большой кусок мяса застрял у Териса в пасти — нить, наверное, зацепилась за зубы, и пес никак не мог проглотить мясо или освободиться от него. Терис лег на живот, пытаясь лапами избавиться от кляпа. Но это ему не удалось. Мы же с Пипином от удивления только покачали головами, восхищенные великой мудростью нашего Генерала.
Но время шло, Терис вот-вот освободится от кляпа. Валдис и Пипин, спрыгнув с навеса, подбежали к сараю и осторожно открыли дверь. Я остался на страже.
— Назитис! — тихо позвал командир.
— М-м… — промычал несчастный пленник.
Генерал шагнул вперед, нагнулся и вытащил изо рта нашего разведчика платок Репсиса. Назитис, к которому вернулся дар речи, прошептал:
— Ноги… Ноги…
Но их уже развязывал Пипин, а Валдис освободил Назитису руки. Наконец-то отважный разведчик обрел свободу. Он вскочил на ноги и принялся прыгать и размахивать руками, разминая онемевшие суставы.
— А знамя? Знамя, где? — забыв про осторожность, крикнул Генерал.
— Репсис унес… — упавшим голосом ответил разведчик.
— Как «унес»? — закричал Валдис.
— Ну взял знамя и унес, — опустив голову, пробурчал Назитис. — Перетащил в другое место.
Ох и ругался же Валдис! Ни разу еще мы не слышали, чтобы он так ругался. Но беде ничем нельзя было помочь. И, горя желанием хоть как-то насолить Репсису, Валдис вынул из кармана толстый карандаш и на дверях сарая большими буквами написал:
Друг за другом перелезли мы через забор. А Терис, повизгивая, все еще пытался освободиться от странного куска мяса.
Минут через десять мы уже сидели дома и, выслушивая сердитые нарекания матерей за наши слишком уж поздние прогулки, поглощали свой скудный ужин.
Наш Генерал с олимпийским спокойствием жевал кусок черного хлеба, прихлебывая давно остывший ячневый суп. Мать его мыла в кухне посуду и ворчала что-то о вечных проделках сына, которые становятся просто невыносимыми, не видать им ни конца ни краю. Но Валдис пропускал эти сетования мимо ушей. Матерям нашим было невдомек, какой героический подвиг совершили в этот вечер их сыновья. Валдис улыбался: завтра, когда торжествующий Репсис откроет двери сарая и не увидит пленного разведчика черных, он непременно лопнет от злости. Но окончательно добьет Репсиса надпись на дверях, которую даже некоторые белые прочтут с затаенной усмешкой.