— Вот завтрак, возьми…
Парень сунул пакетик в карман, весело улыбнулся и показал на Назитиса:
— Смотри, Мария, и запомни его — юный революционер! Вот, прочти! — Он протянул жене листовку и, обращаясь к нашему разведчику, попросил: — Если есть еще, дай парочку! Покажу своим друзьям на мельнице.
— Пожалуйста! — обрадовался Назитис и вытащил из-за пазухи несколько прокламаций. — Только… я… — он с мольбой посмотрел на парня, — вы только не говорите никому… Мы тайно, понимаете, нелегально… Нас могут упрятать за решетку, поэтому мы… — Назитис умолк, но, вспомнив вдруг трудное слово, воскликнул: — Конспиративно, вот!
— Понятно, конспиративно!.. — Молодой рабочий, весело улыбаясь, встряхнул Назитиса за плечи. — Будь спокоен, герой-конспиратор: будем молчать как рыбы!
Назитис выбежал на улицу словно на крыльях. Даже в темноте было видно, как сияет его физиономия. Взволнованно рассказав мне о случившемся, он глубокомысленно добавил:
— Бывает же так в жизни: спасаешься вдруг нежданно-негаданно…
Окрыленные успехом, мы забыли про осторожность и совсем расхрабрились: решили, что листовки любой ценой нужно распространить в полицейском участке и особенно в камере предварительного заключения! Мы сами, конечно, не могли туда проникнуть. Поэтому пришли к здравому выводу, что листовки можно забросить через открытые окна. Но как это сделать? Около белого здания участка постоянно торчит постовой. Забор, опоясавший дом, был довольно высокий. А бумагу высоко не зашвырнешь. Наконец решили и эту задачу: собрали камни величиной с голубиное яйцо и завернули каждый из них в два-три листка. Обернутый бумагой камень любой мальчишка мог бы легко бросить метров на двадцать — тридцать, если не дальше. Тихо, как мыши, проникли мы во двор соседнего дома, подползли к забору и затаив дыхание через щель стали наблюдать за часовым. Нет, счастье, наверное, все-таки изменило нам: постовой не ходил, как всегда, а, точно филин, сидел прямо под небольшим узким окном, загражденным решеткой.
Некоторое время мы прождали, надеясь, что полицейский уйдет. Но напрасно. Опечаленные, мы с Назитисом покинули чужой двор.
— Попробуем с другой стороны, — не теряя надежды, шепнул мой друг.
…В этом дворе наши боевые позиции были более выгодными: около забора была сложена поленница. Когда мы взобрались на нее, то, к удивлению своему, обнаружили, что полицейский участок совсем рядом. Напротив нас светились два широких окна, у одного из которых была открыта фрамуга.
— Кабинет начальника, — деловито сообщил Назитис. — Я буду бросать первый, ладно?
— Бросай, — кивнул я ему.
Назитис размахнулся и… вдруг зазвенели стекла! Завернутый в листовки камень разбил окно и с глухим стуком упал на стол. Такой неожиданный результат нас озадачил. Назитис процедил сквозь зубы:
— Проклятье! Не попал куда следует!
— Бежим! — шепнул я.
— Подожди!
Не шевелясь, мы стояли, прижавшись к поленнице, и прислушивались к каждому звуку. Но вокруг царила полная тишина. Не раздавались даже шаги постового.
— Идиоты! — проворчал Назитис.
— Кто?
— Мы!
— Почему?
— Неужели ты не понимаешь: часовой спит! — сердито пояснил Назитис и, спрыгнув с поленницы, сказал: — Пошли!
— Куда?
— Назад, на ту сторону.
Вскоре мы уже были на старом месте и внимательно наблюдали за часовым, который сидел там же, где и раньше. Только голова его склонилась еще ниже и повернулась набок.
— Порядок! — улыбнулся храбрый разведчик. — Слышишь, шумит, как дырявая мельничная плотина.
— А ты как думал? — ответил я. — Погляди-ка, это же наш приятель Румба!
— И правда! — обрадовался Назитис. — Давай преподнесем Румбе сюрпризик, чтобы завтра начальник намылил ему шею…
Уже занималась заря. Медлить нельзя было ни минуты. Назитис вскарабкался мне на плечи, левой рукой уцепился за край забора, а правой, прицеливаясь, замахнулся камнем, завернутым в листовки. Вот он напряг мускулы… и бросил! Подобно комете, камень влетел в решетчатое окно на втором этаже. Мы даже услышали, как в камере предварительного заключения что-то упало на пол. Значит, задание выполнено!
— Ура!.. — все позабыв, заорал наш разведчик. Но тут же спохватился: — Пора исчезнуть!
И мы исчезли…
После неудачного допроса начальник полиции поместил всех четверых арестованных в одну камеру, узкую и маленькую. Других, более обширных, в тюрьме не было. Для отца Бруниса, Цериньша и ребят это было весьма кстати. Валдис и Брунис рассказали отцам о всех событиях, связанных с красным знаменем. Взрослые переглянулись, и Цериньш, разведя руками, словно бы с упреком, произнес: