— Хорошо! — твердо ответил Паул. — Используем.
Пришло тревожное, беспокойное утро. Железнодорожники, слесари, кузнецы, рабочие депо шли на работу, улыбаясь, громко разговаривая, показывали друг другу листовки, размахивали ими, группами останавливались у заборов, где были наклеены прокламации, читали их, три… пять… десять раз подряд. Местные жители узнали и о демонстрациях в Риге, и о сердечной встрече Красной Армии, о полицейских и айзсаргах, которые на привокзальной площади стреляли в рабочих, об ульманисовском правительстве, которое катится к пропасти.
Начальника полиции Сталтманиса разбудил от сладкого сна резкий телефонный звонок. Выругавшись, он снял трубку и закричал зло:
— Кто звонит? Что нужно?
— Гос-подин капитан… Г-господин капитан! — заикался в трубке чей-то голос. — В городе к-коммунистические л-листовки! Докладывает п-полицейский Пиепийте.
— Немедленно убрать! — рявкнул в ответ капитан.
— Н-нельзя убрать… невозможно…
— Почему?
— Их с-сотни, тысячи… — Голос полицейского был полон отчаяния.
Капитан швырнул трубку и, быстро одевшись, выбежал на улицу. Первый удар хватил его у забора собственного дома: на коричневых досках друг за другом белели три прокламации! Он набросился на них, пытаясь отодрать листовки ногтями, но ничего не получилось. Облизывая поцарапанные пальцы, начальник полиции позвал домработницу и приказал помыть забор.
До самого обеда полиция «боролась» с листовками. Капитан бегал по городу как угорелый. Но напрасно он пытался разгадать, каким образом листовки попали из Риги в Гулбене. Своим «тайным» агентам, которых все жители города знали как облупленных, Сталтманис приказал найти распространителей листовок. Легко приказать, а найти?.. Смешно! Наши ребята не дураки, голыми руками их не возьмешь. И «виновники», назло высокому начальству, спокойно гуляли по гулбенским улицам. Шпики остались с длинным носом!
Начальник полиции пришел на участок поздно, Хмурый и злой, он открыл свой кабинет. О событиях в городе нужно было доложить уездному начальству. Наверное, снова будут ругать, упрекать в отсутствии бдительности, скажут, что он не борется с коммунистами… Капитан понимал, что такие разговоры портят его репутацию, вредят его служебной карьере. Сочиняя рапорт, Сталтманис ходил из угла в угол, не заметив ни разбитого окна, ни свертка, лежавшего за чернильным прибором. Вышел дежурный и доложил, что арестованный Паул Цериньш непрерывно стучит в дверь и на все вопросы отвечает, что ему необходимо срочно поговорить с начальником полиции.
— Что ему нужно?
— Не знаю, господин капитан!
— Хорошо, — махнул рукой Сталтманис. — Приведите!
Через несколько минут в кабинет ввели отца Валдиса. Он был заметно взволнован.
— Господин капитан, я этого не потерплю!.. — воскликнул Цериньш. — Нам хватает и того, что вы арестовываете невинных людей! А тут, в самом полицейском участке, в камере предварительного заключения, распространяют нелегальную литературу! Как вы думаете, это порядок? — Он перевел дыхание и, не давая Сталтманису даже рта раскрыть, продолжал: — Дайте бумагу и чернила! Я буду писать жалобу начальнику уезда!
— Господин Цериньш, что случилось? — изумленно пролепетал капитан.
— Как «что случилось»? — спросил Паул, язвительно усмехаясь. — Разве вы не знаете? В помещении для арестованных полно листовок!
— Не говорите ерунду! — рявкнул начальник полиции.
— Пожалуйста, вот вам эта ерунда! — И отец Валдиса протянул капитану скомканные прокламации. — Ребята читают и удивляются. Я не имею права молчать об этом! Детей хотите испортить? Неужели нельзя навести порядок?
— Где… где вы взяли их… эти листовки? — спросил опешивший капитан.
— Утром нашли! На полу. Наверное, часовой бросил. Через окно или дверь. Да не все ли равно где? — Цериньш энергично замахал рукой. — Факт остается фактом: в вашем полицейском участке арестованные получают прямой призыв свергнуть существующую власть! Это безобразие! Что скажет об этом господин Краузе?..
Сталтманис вздрогнул. Имя начальника уездной полиции подействовало на него, как удар плетью. Капитан обмяк. Он понял: листовки на участке, в камере — это уж и на самом деле слишком! Стоит узнать об этом уездному начальству, и тогда ему, Сталтманису, не останется ничего другого, как взять веревку и повеситься. Иначе полковник Краузе съест его без соли.