Им пришлось объездить полгорода в поисках нужных наборов открыток, но сейчас их в продаже нигде не было. Таким бизнесом, как их, занимались многие школьники, продавая всякую ерунду отдыхающим.
Уставшие, голодные, под вечер они вернулись домой. Каждый побрел к своей калитке. В окнах Сашки горел свет, слышались голоса. «Наверное, малые в саду играют или на качелях», с завистью подумал Данил, глядя в свои темные окна. Его никто не ждал, не радовался его приходу. Это на Сашке сейчас повиснут братья, расспрашивая и рассказывая новости, а мать встретит уставшего сына добрым словом, отец будет подшучивать, дядька Гриша на это мастак.
Данил подошел к двери, приподняв коврик, достал ключ. Войдя на веранду, плотно прикрыл дверь. На кухонном столе стояла банка молока. «Бабка принесла», отметил, улыбнувшись, Данил. Молоко еще теплое, значит, вечерней дойки. Попил молока прямо из банки, напившись, сел на стул, обдумывая, готовить ужин или обойтись молоком с хлебом. Решил, что стоит отварить пельмени и приготовить кофе, он сегодня это заслужил. Быстро вскочил со стула, чтобы не расслабиться, поставил воду на газ. В морозилке лежали пакеты с готовыми пельменями, вареники с картошкой и капустой. Порвав тонкую пленку, Данил отсчитал пятнадцать штук, остальные бросил назад. На нижней полке обнаружилась утренняя банка молока. Приподняв крышку кастрюли и убедившись, что вода закипит нескоро, Данил достал молоко и вышел во двор. Ему показалось очень темно, пришлось постоять какое-то время, пока глаза привыкли к темноте. Подойдя к Сашкиному забору, громко свистнул.
— Чего тебе, соловей? — совсем рядом раздался голос Гриши.
— А ты чего в темноте делаешь? — удивился Данил.
— Тебе скажи и ты захочешь, — засмеялся тот.
— Ничего не захочу.
— Знаю я, как вы не хотите! Тебе Сашку крикнуть?
— Можешь и ты молоко взять, не надорвешься, — протянул Данил банку с молоком.
— Не надорвешься… — передразнил Григорий. — Ишь ты, как о моем здоровье беспокоишься. — Он бросил шланг под дерево, взял банку, Данил услышал, как зажурчала вода. «Правильно дядька Гриша делает, заливает деревья на ночь, — отходя от забора, отметил мальчик. — Мать все с утра со шлангом бегает, придется мне самому поливать».
— Он вошел на кухню, когда крышка на кастрюле, подпрыгивая, тихонько позванивала. Посолив воду, побросал в нее слегка оттаявшие пельмени, помешал, рядом поставил чайник. «Лучше бы мать вообще сегодня домой не приходила, чем привела кого-то». Он ненавидел всех, кто когда-либо переступал порог его дома и закрывал дверь в его комнату, мило улыбаясь. Теперь он знал, что происходит за дверью, не боялся, как это было раньше, за мать, не забивался под одеяло и подушку, чтобы не слышать никаких звуков из ее комнаты, не плакал от страха. Он просто ненавидел. В такие ночи кулаки его сжимались от бессилия и унижения за мать и за себя. Она «зарабатывала» ему на хлеб, который потом плохо лез ему в горло.
Вода закипела, подняв пену, побежала через край. Данил убавил газ. «Надо же, как темно! — посмотрел он в окно. — Интересно, луна есть или нет?» С их маленького участка не было видно простора, а только небольшой кусочек неба, усыпанный звездами, крупными, яркими. Данил вытащило пельмени, поставил на стол, достал кетчуп, посмотрел на кастрюлю. «Надо сразу же помыть! — приказал он себе. — Я понимаю, что не хочется, но надо!» Пришлось подчиниться внутреннему голосу. Он знал, чей это голос командует им, голос его тренера, любившего во всем и везде порядок, тренера по борьбе «каратэ», которой Данил занимается уже два года. В группе он самый маленький и по возрасту, и по росту, не говоря уже о структуре. Зато в этом и есть преимущество, никто не подумает, что такое хилое дитя может дать сильный отпор. Лев Борисович, так звали тренера, сам предложил ходить ему в свою секцию. Данил долго думал, боялся, но, придя туда один раз, больше не ушел. Теперь в голове Данила частенько звучал голос его тренера, строгий, приказной.
Взяв тарелку, Данил вошел в комнату матери. В комнате витал запах косметики. Включил телевизор, на экране шла одна из многочисленных серий, переключил канал. На нем два полных дяди, еле умещавшихся в креслах, обсуждали какие-то проблемы, говорили о трудностях настоящего времени, об экономике. Данил нажал на следующую кнопку, с экрана ему в глаза посмотрела певица, это уже лучше. О чем она пела, он мог только догадываться по некоторым, отдельно пойманным словам, но музыка заводная, а это хорошо.