Ведро быстро опустело. Григорий удивился быстроте распродажи, он не прочь бы еще пару раз искупаться. Забрав ведро и деньги, он быстро побежал за новой партией, обещав вернуться часа через полтора.
— Мороженого хочешь? — Сашка бросил в воду камень.
— Нет, оно сейчас мягкое, больше по рукам растечется. Сколько мы сегодня заработали, прикинул?
— Давай вместе, — Сашка стал загибать пальцы: за открытки тридцать долларов — раз, да за кукурузу гривень сорок, и сейчас отец еще притащит ведерко.
— Нормально! — протянул Данил. — Я хочу себе куртку купить на свои деньги.
Глава 5
Они вернулись на пирс, вытянувшись на прежнем месте. Солнце разморило, Данилу не хотелось ни двигаться, ни говорить, глаза, смотревшие на искрящуюся воду, слипались, им в этом помогал шум пляжа.
— Загораем, шпана! — выводя ребят из дремоты, послышался скрипучий голос. — Слышал, какая у вас торговля бойкая шла. А деньги где?
— А тебе что? — поднялся на локти Данил.
— Ты еще гавкать, щенок, будешь? — парень склонился над мальчиком. — Это моя территория, и ты мне за нее платить обязан. — Он выпрямился во весь рост, чтобы дети могли лучше рассмотреть, с кем имеют дело, посмотрел вдаль.
— Да ты что? — засмеялся Данил.
— Кто ты вообще такой?
— Сейчас я отверну твою красивую голову, и дружок твой признает во мне хозяина, — он надвинулся на мальчика. Данил не спускал с него глаз, а когда парень оказался совсем близко и, нагнувшись, протянул руку к лицу Данила, тот, крутнувшись на месте, подняв ноги вверх, резким толчком нанес парню удар в живот, тот, хрюкнув, перелетел через Данила, упав в воду, при этом, вероятно, больно ударившись. Данил проследил взглядом за его падением.
— А щенок-то еще и кусается! — раздался голос сзади. Ребята не оглядывались, знали, кому принадлежит этот скрипучий, точно ему в горле что — то мешало, голос. Данилу всегда хотелось откашляться за говорившего. — Обучен, обучен, щенок, молодцом! — в волосы Данила впились тонкие пальцы. Такие руки, дожно быть, имеют пианисты. Пальцы тонкие, длинные, кисть красивая с ухоженными, чуть подкрашенными ногтями. Это, пожалуй, и все, что есть красивого в человеке, схватившем Данила за волосы. Мальчик повернулся к говорившему. Они смотрели друг другу в глаза.
— Хорошо, паршивец, — отпуская Данила, произнес Гоша, прищуря большие, темные глаза. Очень неприятно смотреть ему в глаза, они у него не то что большие, они на выкате, и казалось, что веки не смогут их удержать, стоит только Гоше наклониться и глаза выпадут. Большой горбатый нос прикрыт белым клочком бумаги, усики над тонкими губами напоминали черный шнурок. Наверное, поэтому у него и кличка была «Шнурок». Волосы коротко стрижены и две залысины, которые «Шнурок» пытался скрыть. Он ненавидел, когда его вот так в упор разглядывают, лицо его исказила злая ухмылка.
— Что ж ты, мальчик, налог платить не собираешься? — нагнув голову маленькую для столь большого тела, произнес Гоша.
— Кому платить? Тебе, что ли?
— А кому ж еще. Ты порядки нынешние знаешь? За все надо платить. Что ж ты так неуважительно с моим человеком обошелся? — словно змея, зашипел Гоша.
— Откуда я знал, кому платить? — изобразив на лице удивление, произнес Данил. — Ныряльщик вон, — он кивнул в сторону вылезшего на пирс парня, — говорит, что ему надо платить. Так кому же? Вы меж собой пока договоритесь, а мы поплаваем, — Данил толкнул Сашку в воду, тот только этого и ждал. Он видел, с каким лицом надвигался на них вылезший из воды. Гоша протянул было свою коротенькую, почти женскую, ручку, пытаясь схватить мальчика, но тот, перевернувшись в воздухе кульбитом, вошел в воду, как опытный пловец.
— Хорош, гаденыш, — проскрипел Гоша. — Я на него большую ставку делаю. Еще год, другой и в нашу команду его брать будем. Вот за такими говнюками будущее. — Он окинул взглядом стоящих возле него. — Вроде, в чем только душа держится, а ловок, подлец! — Гоша перевел взгляд на стоящего рядом парня. — Правда, ловок, «Огурец»? — И засмеялся, точно закашлял, остальные поддержали его, угодливо захихикав. — Ничего, «Огурец», заберут тебя в армию, вернешься оттуда человеком, — он похлопал парня по плечу. — А вас всех предупреждаю, мальчишку не трогать, он нам еще очень пригодится. Я сам с него налог сымать буду, — он посмотрел в сторону буйка, где качалась белокурая головка Данила. И вновь глаза его сощурились от мыслей, крутящихся в его голове, но своими думами он не желал делиться ни с кем.