– Ясно, товарищ полковник.
– Не торопись. Ничего я еще не прояснил. Вот, посмотри!
Арпад достал из командирской сумки увеличенную фотографию Кароя Рожи, положил перед Андрашем.
– Американский корреспондент – по документам, а по существу – посол Даллеса. Часто бывает в штаб-квартире Ласло Киш. Координирует, направляет и в других местах. Мы должны знать, чем и как связаны Ласло Киш, американский корреспондент и профессор Дьюла Хорват, член клуба Петефи, одно из доверенных лиц Имре Надя. Вот и все задание. Теперь можешь, если есть охота, сказать: «Ясно!»
– Ясно, товарищ полковник. Когда прикажете отправляться?
– Не раньше, чем почувствуешь себя Миклошем Паппом. Иди к нему, он быстро введет тебя в курс своей жизни. Парень толковый, понимает, что к чему.
Андраш подъехал к громадному дому, уперся радиатором машины в массивные литые ворота, дал продолжительный сигнал. Сейчас же выскочил часовой с автоматом и гранатами, торчащими, из карманов спортивной куртки.
– Кто такой? – грозно спросил он. – В чем дело?
– Желаю говорить с твоим командиром, байтарш. Чрезвычайно важное сообщение и еще кое-что. Доложи!
Часовой исчез.
Андраш ждал, с любопытством оглядываясь и прислушиваясь. Его внимание привлекла железная, только что откованная, со следами сизой окалины птица. Она кое-как, наспех прикреплена к воротам телефонным кабелем. Турул модар!
Появился часовой в сопровождении долговязого повстанца, очевидно, командира. Это был Стефан.
– В чем дело? Откуда ты? – спросил Стефан.
Андраш подробно изложил ему свою «железную, чистой воды легенду».
Ворота, запирающие вход во внутренний двор огромного подковообразного дома, распахнулись, и Андраш попал в центральный очаг мятежников.
Стефан, исполняющий обязанности начштаба при Ласло Кише, запыхавшись, вбежал в «Колизей» и доложил атаману, что погибли три «гвардейца» – Арбоци, Силади, Даллош, – выполнявшие его особое задание.
– Где? Как? Когда? – закричал Киш и схватил автомат. – Отомстим! Сто уложим за одного нашего парня.
Стефан смущенно поскреб свой лохматый затылок.
– Успокойся, байтарш! Некому мстить.
– Как некому? Да мы поголовно… Где они погибли?
– Убиты при выполнении вашего задания в Обуде.
– Кто поднял на них руку?
– Сначала было все хорошо, как вы и задумали. Мне звонили оттуда, подробно докладывали. А потом вышла осечка. Не предусмотрели мы кое-что, просчитались. Гнев народный против авошей не учли.
– Не тяни, Стефан! Выкладывай суть.
– Шофер, машиной которого воспользовались Арбоци, Силади, Даллош, принял их за настоящих офицеров безопасности и расстрелял.
– Что за идиот? Откуда он, этот шофер?
– Из гаража чепельских заводов, Миклош Папп. Лихой парень. Не предупредили его, вот он…
– Самого расстрелять! – завопил Киш.
– Байтарш, это несправедливо. Парень достоин награды, а вы… Не знал же он, что это наши люди. В авошей стрелял, а не в гвардейцев. Я бы на вашем месте обнял, расцеловал его, объявил героем.
– Убийцу моих друзей?
– В интересах дела можно и забыть о друзьях. А интерес большой. Смотри, мол, свободный Будапешт, что сделал простой парень, сын Венгрии, шофер Миклош Папп! Убил тех, кто целился в него двадцать третьего октября, во время мирной демонстрации, кто обрушил на него огонь двадцать пятого на парламентской площади!
Ласло пожевал губами, понюхал душистую, дорогую – оттуда, с Запада, – сигарету «Караван», подмигнул своему сообразительному начальнику штаба.
– А ты, Стефан, пожалуй, прав. Где Миклош Папп?
– Во дворе, среди гвардейцев. Вместе с машиной задержан. Веселятся ребята, потешаются над убитыми авошами. Никто, конечно, не знает истины.
– Прекрасно. Пошли!
На огромном дворе, запертом железными воротами с черными крыльями турула, шумят «гвардейцы». Все кричат, смеются, каждый требует внимания к себе, и никто не слушает других. От каждого разит дымом пожарищ, спиртным. Каждый старается перещеголять другого в ненависти к трупам в чужих мундирах, лежащим в машине. Плевки, изощренные ругательства. Гам, смех, свист, улюлюканье, хохот…
Андраш стоял в стороне от беснующихся. Даже харкать на эту погань противно. Выражение его лица, однако, было независимо-гордым и как бы говорило: «Я свое отплевал пулями».
Плохо было сейчас на душе у Андраша.
В партизанский период своей жизни он неоднократно бывал в зоне действия немецких карательных войск и специальных истребительных отрядов фашистского главаря Салаши, сменившего адмирала Хорти, крестного отца Муссолини и Гитлера. Много раз он видел бесчинства фашистов в оккупированном Закарпатье: Мукачеве, Берегове, Ракове, Ужгороде. Проникал и в жандармерию Ужгорода, в застенки шефа закарпатских жандармов хортистского майора доктора Ласло Аги.
Но всякий раз, даже и в двадцатый, попадая в логово врага, он не мог привыкнуть к своей, тяжелой роли, освоитъся с ней, вжиться в нее. Всегда действовал, как в первый раз.
Это очень трудно – быть не тем, что ты есть в действительности. Скрывать свою любовь к правде, справедливости. Скрывать, что ты не убийца, не грабитель, не насильник, не умеешь надругаться над малолетней и не пожалеть седую мать.
Ласло Киш подошел к Андрашу, своей коротенькой рукой схватил его сильную большую руку, строго спросил:
– Ты и есть Миклош Папп?
– Он самый, – серьезно, без всякого подобия улыбки ответил Андраш.
– Ты понимаешь, что сделал?
– Да, байтарш. Убил своих врагов.
– Слыхали? – Ласло Киш повернулся к присмиревшим «гвардейцам». – «Убил своих врагов»? Сразу троих. А все ли вы сделали то же самое?
Кто-то тут же крикнул:
– Есть и такие, что побольше сделали.
Толпа загудела.
– Я уже пятерых укокошил.
– И я.
– И я семерых.
– А я не считал и считать не буду. Сколько ни убью, все мало покажется.
– Тихо, друзья! – попросил Мальчик. – Кто убил не менее трех твердолобых, подымите руки!
Взметнулись кверху автоматы, пистолеты, зеленые гранаты. Мальчик с удовлетворением улыбнулся.
– Обижаться некому, все равны. А ты, Миклош, все-таки герой. Спасибо! – Киш раскинул руки, обнял шофера. – Благодарю и поздравляю. Как, ребята, примем Миклоша в свой отряд?
– Давай!
– Примем!
– Голосуй, байтарш!
И опять взметнулись автоматы.
Ласло Киш разыскал глазами начальника штаба, приказал:
– Стефан, зачисляйте Миклоша Паппа в наше братство. Выдать полное довольствие и мандат. Сим удостоверяется, что байтарш Миклош Папп работает в должности личного шофера у командующего центральной зоны восстания. Оказывать полное содействие. – Киш снова обнял только что окрещенного «гвардейца». – Тебе повезло, парень, в хорошее гнездо попал. Въехал сюда шофером, а вылетишь орлом. Кумекаешь?
– Понимаю.
Стефан отдал Миклошу Паппу первый приказ:
– Выбрасывай этих авошей из машины, опутай покрепче проводом или бечевкой, надежно прикрепи буксир к бамперу машины и выволоки всех троих на улицу Кошута, Ракоци. Промчись с ветерком и шиком по Кёрету от Дуная до Дуная, пусть мадьяры полюбуются «русской тройкой».
Последние слова Стефана были покрыты дружным хохотом «национал-гвардейцев».
Когда утих смех, Ласло Киш взял Стефана под руку и громко, чтобы слышали все, сказал:
– Отмени игру. Советские войска пока в Будапеште, им не понравится «русская тройка». Выдворим их, вот тогда и взыграем.
В КАЗАРМАХ КИЛИАНА
Тяжелые стальные ворота, запирающие вход в глубокий каменный двор, ставший крепостью отряда Ласло Киша, широко распахнулись. «Национал-гвардейцы» отсалютовали автоматами, и черный ЗИМ с флагом – красно-бело-зеленое полотнище с рваной дыркой в том месте, где был герб Венгерской Народной Республики, – похрустывая битым стеклом, помчался по центральным улочкам Будапешта, держа курс к бульварам Йожефа, Ференца, к знаменитым теперь казармам Килиана.