– А каковы планы наших друзей? – механически переходя на немецкий, спросил кардинал.
– Ваше преосвященство, это слишком неопределенно, и я затрудняюсь ответить.
– Уточняю: планы друзей в отношении Венгрии,
– Всемерная, ежедневная, ежечасная, все возрастающая поддержка в мировом масштабе, вплоть до ООН.
– Только бинтами и ватой, консервами и сочувственными речами?
– Не гневите бога. Столько уже сделано!
– Да, сделано много, но теперь и этого недостаточно.
– А что бы вы хотели?
– Прежде всего надо открыть, распахнуть настежь австрийскую границу для всех венгров-изгнанников, для всех европейцев, жаждущих защищать Венгрию.
– Это уже сделано.
– Нужны самолеты, танки, оружие. Нужны дивизии солдат. Пусть они называются добровольцами или еще как-нибудь. Нужно открытое, широкое заступничество за Венгрию таких великих держав, как Англия, Франция, Германия Аденауэра, Соединенные Штаты.
– Это невозможно. Ваше длительное пребывание в тюрьме, отсутствие газет и радио сделало вас, извините, оптимистом. Англия и Франция не могут за вас заступиться, они завязли в Египте и сами ждут американского заступничества в суэцком конфликте. Соединенные Штаты тоже не могут. Эйзенхауэр связан по рукам и ногам предстоящими выборами: забаллотируют или оставят еще на один срок в Белом доме. Остается доктор Аденауэр. Этот может, этот всегда готов рискнуть, но… В тройке, в пристяжке с великими союзниками ему цены нет, а в одиночку – ноль целых и ноль десятых.
– Грустно мне слушать вас, мой друг.
– А мне еще грустнее говорить это, ваше преосвященство. Да если бы моя власть, моя воля, я бы… и Египет, и Гватемалу, и Алжир бросил, отодвинул в резерв, в долгий ящик и двинул всю мощь Запада сюда, на Венгерскую низменность, где решается судьба человечества! Увы, господь бог не осенил ни Идена, ни Эйзенхауэра своим умом. Только один доктор Аденауэр вкусил, познал мудрость небесного владыки. Поэтому и живет восьмой десяток лет.
Кардинал после долгого молчания сказал:
– А если русские не уйдут из Венгрии, не выполнят своего обещания, неужели и тогда не помогут вам друзья?
– Уйдут! Вышибем!
– Войска такой империи?
– Вышибем или костьми ляжем.
– Перспектива не очень радужная.
Прояснив одну важную проблему, кардинал приступил к другой, тоже имеющей для него первостепенное значение.
– Что думает святейший престол о венгерских событиях?
– Не рискую угадывать мысли святейшего престола. Я знал, что он думал декаду назад, а теперь… другая ситуация, другие мысли.
– А может быть, все-таки рискнете?
– Рискну!.. Папа и его коллеги высоко ценят и надеются, что вы в любой обстановке оправдаете доверие и любовь святейшего престола. Папа и его кардиналы уверены, что вы богом данной вам «пастырской властью начертите должный курс венгерским событиям.
– Дальше!
– Святейший престол называет венгерские события не революцией, а национальной освободительной борьбой. Святейший престол уверен, что Венгрия и Запад победят в любом случае, увенчается полным успехом эта борьба или не увенчается.
– Я вас не совсем понял, мой друг.
– Святейший престол считает, что мы уже в большом выигрыше. Пробита брешь в лагере коммунизма на самом главном направлении! Распахнут железный занавес! Затрещал в самом крепком месте Варшавский пакт! Разбежалась партия венгерских коммунистов! В борьбу против безбожников втянута грозная масса. Этого же еще не бывало за всю историю коммунизма. Акция мирового размаха. Мост в будущее. Ключ к настоящему.
– Все это так, конечно. Тем более нельзя быть нерешительным, нельзя ограничиваться полумерами.
– Ваше преосвященство, я уже сказал: когда яблоня цветет…
Сквозь жалюзи пробивался рассвет. Надо было хоть немного поспать перед дальней дорогой. Римские отцы поговорили еще немного и умолкли. Через некоторое время они по-стариковски захрапели. Снился им, конечно, святейший престол.
И сны у таких людей бывают величественными.
БУДУЩИЙ ПАПА
Не спали в эту ночь адъютант патера Вечери и шофер Миклош Папп. Поместили их в одной комнате, кровати стояли рядом. Молодые люди разговорились и до утра не умолкали.
Начался разговор не по инициативе Андраша. Глупым, тупым он был в глазах начинающего иезуита, но все же не хотел рисковать. Любопытство и словоохотливость настораживает даже тех, кто в тебе уверен.
Андраш удобно устроил голову на подушке, закрыл глаза и приготовился якобы ко сну. В самом же деле он боялся заснуть. Во сне мог выдать себя, заговорить вслух. Не умеет он спать хорошо, как надо было бы спать настоящему разведчику. Болтлив.
Адъютант, возбужденный дальней дорогой, встречей с кардиналом в замке, его речью в церкви, жаждал поговорить, обсудить эти события хоть с шофером.
– Миклош, что ты делаешь? – воскликнул он.
– А разве не видишь? Сплю! – Андраш не открыл глаз.
– Да как ты можешь спать в такую ночь? Вставай, бегемот! Вставай, а то стащу за ноги.
Андраш с трудом открыл сонные глаза, виновато улыбнулся. – Я ж не католик, монсеньер.
– Но ты венгр. Радуйся. Ликуй. Сердце католической Венгрии вновь забилось!
– Я уже свою норму радости выпил. И закусил ликованием. Завтра еще одну хлебну. Устал я, байтарш.
– Сколько тебе лет?
– Столько же, наверное, как и вам.
– Нет, больше. Я чувствую себя молодым, а ты…
– У каждого свой характер, монсеньер. Один горячий, другой холодный, третий бешеный, а четвертый рассудительный.
– А ты каким себя считаешь?
– Монсеньер, мы еще с вами не пили на брудершафт. И свиней вместе не пасли.
– О-о-о!.. Извините, Миклош Папп.
Он улыбался, но внутренне был смущен хлесткой пощечиной этого простого с виду шофера. Интересно, что на уме у этого «национального гвардейца», так горячо рекомендованного комендатурой? Откуда он вышел? Как рос? Какой духовной пищей питался? Что любит? Ненавидит? Как взлетел на гребень венгерских событий? Каким ему рисуется будущее Венгрии, Европы, мира?
Все эти вопросы были не праздными для молодого католика, которого мы до сих пор называли просто адъютантом. Нет, он был не просто адъютантом при важной особе. Полноценный, полнокровный сотрудник патера Вечери, его помощник. Он был немцем. Звали его Вальтером Брандом. Родился в католической семье в Силезии, отошедшей теперь к Польше. Отец и братья погибли во время войны на разных фронтах: под Ржевом, на Волге, в Сталинграде, в Африке и где-то на берегах Балатон, во время великой танковой битвы за Венгрию и Вену. Мать с одиннадцатилетним Вальтером и двумя его сестренками бежала в Западную Германию. Два года осиротевшая католическая семья Брандов жила в деревянном бараке, как и все беженцы. Был и холод, и голод, и унизительное прозябание на положении бродячих собак. В тринадцать лет Вальтер был извлечен из барачной беспросветной дыры. Это сделала рука умного, дальновидного католика, рука патера Вечери. Много таких, как Вальтер, извлек он из мрака нищеты, недоедания и сиротства.
В шестнадцать лет Вальтер досрочно, с высшей аттестацией закончил подготовительное отделение при специальном католическом институте в Мюнхене, где готовились священники. В семнадцать проявил удивительные способности в изучении латыни, английского языка, истории святой веры. Превосходил своих сокурсников, гораздо старших по возрасту, и способностью мыслить, и обостренным интересом к международным делам. Выделялся он и ненавистью к тем, кто убил его отца и братьев, выгнал семью из родного дома. Все это привлекло к Вальтеру Бранду особое внимание патера Вечери, одного из руководящих деятелей католического центра Баварии, главного опекуна студентов-католиков, будущих духовных пастырей.