Илья и Прохорович замолчали, перестав бурно спорить. Рядовой потер щеку. Уныло посмотрел в сторону морского лейтенанта, смиряясь с мыслью о бесполезном существовании данного вида военных и пробормотал, отвечая:
— Вестимо кто.
— Кто?! — вскричал я, чувствуя, как заалели щеки и начинают гореть уши.
— Так ведь, — рядовой нерешительно посмотрел на старика и виновато на меня, — нойдманы и сделали. Кто же еще!
Прохорович степенно кивнул, подтверждая чужие слова.
4.2
Мы сидели возле костра. Маленькие язычки почти не грели и в спину поддувало. Сон не шел. Каждый думал о своем. Я пытался расспросить капрала о странном народе, но старик толком сам ничего не знал. Давал какие-то отрывки информации, которые походили на пазлы весьма сложной картины. Цветные, яркие они пестрели островками в черном квадрате и никак не хотели складываться. Прохорович знал весьма поверхностно о нойдманах, об их религии — о карме и кармической связи рода, о влиянии прошлого на настоящее. А я удивлялся, как можно верить и поклоняться какой-то карме, когда истина очевидна: надо поклоняться Первому Колонисту — вот истинная религия, вот правда в каждом слове. Но, что взять с дикарей? Куда бы не прилетел везде у племен свои верования. Старик осторожно рассказывал о ненависти титанов к непокорным рабам колониальной планеты. И не мог объяснить мне очевидного, как пилот оказался вросшим в камень. Я стыдился признаться себе, что боюсь нойдманов до икоты. Я не понимал простую логику. Дикари вызывали у меня страх. Я бы мог попытаться объяснить для себя жестокие пытки над простыми солдатами, надсмотрщиками титанов, но превращения людей в камень, я ни с чем и никак не мог увязать. Это же против любых правил!
Поэтому план, предложенный капралом, показался мне настолько абсурдным, что я замер, похолодев.
Старик же горячился и нервно потряхивал кулаком, рубя воздух:
— И что мы имеем? — грозно спросил Прохорович, обводя всех сердитом взглядом, после краткого предложения по спасению оставшихся пленных, которых надо было найти в непроходимых джунглях и отобрать у дикарей, умеющих людей превращать в камень.
— Нож, топор, винтовку без патронов и огнемет на два-три запала, — с готовностью отозвался Илья. Потом он развел руки в стороны, обнимая ночной бескрайний мир и добавил, — почти проигрышное дело получается.
— Нет. — Старик упрямо махнул головой. — Нет!
— Разве?
— А, если бы ты оказался на их месте?
— Я бы точно сбежал!
— А они не могут! — гнул упрямо Прохорович свою линию.
— Слабаки, — Илья махнул рукой и зевнул. — Проиграем. Можно даже и не начинать. Но помочь надо. Согласен.
— «Проиграем», — привычно передразнил капрал здоровяка, — балда ты. Верить надо!
— В чудо? — Илья замер, пораженный в самое сердце.
— В какое еще чудо? — нахмурился старик, — в передатчик слежения. По нему за нами придет подмога. Какая разница куда? Сюда или в лагерь нойдманов.
— Точно! По пеленгу за нами вышлют группу спасателей, а то и роту морской пехоты, — оживился Илья. — И мы как раз наведем отряд на банду. Получается двойное дело сделаем: и нойдманов уничтожим и своих спасем. Медали нам обеспечены. — Дембель удовлетворенно потер ладошки.
— Точно, — согласился капрал. — Только не будет никакой роты морпехов. Пришлют одного титана. В принципе, и его должно хватить. Лейтенант!
Я вскинул голову, заглядывая в глаза старика, наполненные тревогой.
— Витя, ты с нами? Я пойму, если откажешься. Все-таки моряк. Ты же знаешь: пехота своих не бросает. У нас так принято.
— Морячок, — протянул Сережка и хотел меня погладить, но не дотянулся. Я покосился на него. И неожиданно для себя сказал:
— Конечно, я с вами.
— Отлично. Осталось разобраться, кто станет обладателем браслета. Вещица очень важная и нужная. Надо не потерять. — Капрал в упор смотрел на Илью. Тот перестал улыбаться, осознавая важность момента и сказал:
— Мне нельзя. Никак нельзя! Я молодой и хочу умереть героической смертью! Старик вздохнул.
— Что еще удумал? Жить надоело?
— И вовсе не надоело. Просто я себя жалеть не буду в каждом бою! Мне медаль на дембель нужна. Такая, чтоб все завидовали. Пускай хоть руку оторвет.
— Понятно, — протянул капрал и тяжело вздохнул.
— Тебе тоже нельзя, — сказал Илья, — ты старый и можешь подохнуть во время перехода.
— Два наряда вне очереди, — будничным тоном сказал Прохорович.