— Ладно! Как скажите! А знаете? Нам, наверное, медали дадут! — не унывал здоровяк. — Мы же заслужили! В таком аду выжили.
Я покосился назад. Он жевал уже что — то и счастливая до неприличия здоровенная морда с ярко выраженным волевым подбородком, блестела от жира. Я понял: солдат меня бесит. Я устал, а он нет?
— Не дадут, — спокойно сказал я.
— Это почему? — обеспокоился рядовой, на миг мрачнее.
— Вы живьем лейтенанта закопали.
— Начинается, — протянул капрал и повернулся к нам. — Что? Снова обидка заговорила? Так мы не со зла: для дела. Понимание иметь надо. Может еще и извиниться? — Дед поджал сердито губы: понятно кто я для него — перед таким точно не извиняются. Выдержал паузу и добавил своим солдатам. — Всем всё дадут: и отпуска, и пайки, и медали.
— Паек — хорошо, — здоровяк кивнул, не переставая жевать, вытер жир с подбородка, — отпуск не нужен. У меня скоро дембель. Конец контракту! И не нужна мне ваша квартира. Сваливаю я с армии. В печенке сидите. Чуть шею не сломал под конец службы, а оно мне надо? А под дождем шагать надо? Кто страховку выплатит, если заболею? Скорей бы уже спасатели прилетели, да забрали домой.
— Пошли, — сказал капрал, показывая направление, — а то не дойдем никогда.
Со мной поравнялся новобранец. Некоторое время он шмыгал носом. Стряхивал капли с лысой головы. Чесался. Поправлял на поясе обугленные две тушки шиши. Кряхтел и противно сопел. Таращился безумными глазами по сторонам. Пытался мне под ноги встать. Мешал, как мог. Я не выдержал такого напора и спросил:
— Чего тебе? — и громко икнул.
— А ты точно, лейтенант? — сразу оживился паренек, переставая кряхтеть.
— Точно. Морской, правда.
— Да мокрый он, а не морской, — подал голос здоровяк. — Мокрый, как ты.
Капрал обернулся на шум и покрутил головой. Ему наши заботы казались озорством. Ему вперед смотреть надо было, чтобы вовремя поджарить незваного гостя или охотника.
— Хорошо, — протянул салага и улыбнулся как-то виновато и облегченно. А я подумал, хорошо, когда в твоей жизни есть лейтенант, всегда решение за тебя примет, подскажет или научит новому. В подтверждении моей догадки, рядовой сунул мне кулак под нос, так, что пришлось отшатнуться, и раскрыл ладонь. Там, в круге покрасневшей кожи, лежала свернувшись калачиком мохнатая оранжевая гусеница. Очень омерзительная. Я брезгливо поморщился.
— Её есть живьем можно? Или ждать, когда сдохнет?
— Я не знаю!
— Но ты же, лейтенант! — озлобился сразу солдат. Старик обернулся.
— Выбрось! — поспешно сказал он. — Она же ядовитая.
— Выбрось, — посоветовал и я. Паренек шумно вздохнул — авторитета у меня явно поубавилось.
— То-то она мне так кожу жжёт. — Гусеница полетела в траву. — Можно было и сразу сказать, теперь из-за вас рука болеть будет.
3.1
Я, когда обломок крыла увидел, подумал, что мы кругами ходим. Но место точно другое было. Камней больше, трупов не видно. Хлама кругом меньше. Да и крыло, почти лежало на земле. Старик пнул обломок ногой и скомандовал:
— Привал. Навалились на крыло дружно, поставим на камень. Сделаем крышу.
Капрал дело говорил.
И про привал. И про крышу. Устали очень.
Я громко икнул и всем телом навалился на деревце-палку, переводя дыхание, а рядовые, чувствуя отдых и скорую трапезу у веселого костра, дружно навалились на обломок крыла. И как только стали двигать из-под жести спиралью раскрутилась огромная пятнистая змея. Пригрелась, видно, наевшись халявной мертвечины. А тут мы. Атаковать она решила салагу, видно приняв его синюшный вид за особый вид цыплятины. Парень, ничего не подозревая, порыкивал от усилия, улыбался несмешным шуточкам здоровяка-дембеля и точно бы получил своё, не шагни я вперед и не взмахивая привычно тесаком. Раз, и нет у змеи головы. Два, и шагнул обратно, с интересом рассматривая водолазный нож. Острый, оказывается.
Крыло выпало из рук солдат, накрывая бешено бьющиеся в агонии кольца огромной змеи.
— Меняю на винтовку! — сразу восхищенно предложил здоровяк, от возбуждения потирая руки, — как ты ее! Одним ударом и отсек голову! Патроны потом найдешь! Бери! Хорошая винтовка. Новая!
— Не нужна мне винтовка! — пробормотал я, перестав икать. Покосился на отрубленную плоскую голову. Пятнистая жёлто-зелёная гадина продолжала энергично грызть челюстями невидимого противника. — Зачем мне винтовка? У меня нож.
— Хороший, — с сожалением сказал рядовой. — Тоже такой хочу. Мне на дембель надо. На пояс бы прицепил для форса. Потом маме подарил бы, пускай картошку чистит.