Этажом ниже находится настоящий преступный мир.
Мой человек замечает, что я направляюсь в его сторону, и открывает двери, прежде чем мне нужно спросить. Я быстро тащу ее туда, где нас ждет стеклянный лифт. Она не колеблется и не задает вопросов, и я не могу решить, является ли этот шаг смелым или глупым. Безрассудно бесстрашный, этот.
Риона стоит рядом со мной твердо и молча, ее пальцы все еще переплетены с моими. Она не трясется и не дрожит, когда мы спускаемся в освещенную красным бездну. И только когда двери откроются и она полностью осознает, где мы находимся, она издает звук.
Одинокий, едва слышный вздох.
Учитывая то, на что она сейчас смотрит, впечатляет, что это все, что она упустила.
Как и основной этаж, этот уровень также выполнен из мрамора. С высоких арочных потолков свисают большие декоративные люстры. Лампочки в них красные, отбрасывающие красно-розовый оттенок на все и вся. Длинные белые шторы спускаются вниз, образуя ниши для отдыха посетителей. Полностью заполненный бар занимает большую часть левой стены, бутылки стоят на стеклянных полках высотой двадцать футов.
Но Риона задыхается не от декора и архитектуры помещения.
Это люди в шипованных воротниках, раздувающие спины на кожаных шезлонгах, и обнаженные женщины с кляпами во рту, танцующие на возвышениях. Это парни с Уолл-стрит сидят в баре, им сосут члены, пока они пьют старомодные напитки. Это мужчины и женщины стонут и корчатся в экстазе. Некоторые из них до сих пор носят маски с вечеринки наверху, но с ними или без них их анонимность сохранится в любом случае.
Здесь нет ничего запретного, и никто не стесняется.
— Что это за место? — шепчет она мне, когда мы выходим из лифта и погружаемся в туман коррупции.
— Небеса — мой единственный ответ. Если бы такое место действительно существовало, оно было бы моим. Комната без правил. Просто чистый, незамутненный разврат.
Ее голова поворачивается, и я чувствую на себе ее взгляд, как будто она пытается меня понять. Она должна найти ответ, потому что через минуту ее внимание возвращается к запретным достопримечательностям, окружающим нас. Не говоря ни слова, она уходит, окружая себя любопытством. Только в этот раз я позволяю ее пальцам выскользнуть из моих и иду за ней. Я не думаю, что отпустить ее мне будет легко в будущем.
Пока она все воспринимает, я наблюдаю за ней, ожидая момента, когда она решит, что это слишком много для ее молодой души. На двенадцать лет дольше, чем она, я живу на этой земле. Я мало что не испытал, но для нее все это в новинку. Мне нравится смотреть на это ее глазами. Это возвращает тот уровень волнения, которого мне не хватало довольно долгое время.
Она останавливается перед стеклянной стеной. Позади него на качелях сидит блондинка, широко раздвинув ноги, ее киска выставлена на всеобщее обозрение всем, кто проходит мимо. Мужчина становится перед ней на колени, пожирая ее, как чертово животное.
Риона смотрит на меня широко раскрытыми глазами за пернатой маской.
— Они нас видят?
Моя голова кивает.
— В этом-то и дело. Они хотят, чтобы люди смотрели, как их трахают. Это доставляет им удовольствие, и именно поэтому люди приходят сюда. Это место, где они могут поддаться любому желанию и страстному желанию без стыда и последствий.
Она больше ничего не спрашивает, просто оборачивается и смотрит, как женщина трётся о лицо мужчины. Пока они поглощают ее внимание, я фиксирую то, как пальцы Рионы ритмично скользят по ее пухлой нижней губе. Мой член шевелится при мысли об этих самых губах, обхватывающих его. Я бы уже взял любую другую женщину, но что-то в ней заставляет меня замедлиться и потратить время, чтобы просто… принять ее.
Прошло почти полтора месяца с тех пор, как я был с ней так близко, и я наверстываю упущенное. Время, которое ограничено. В ту секунду, когда мы вышли из лифта, наши часы запустились. Хотя я не хочу ничего, кроме как отвезти ее домой и держать запертой в своей комнате, пока не насытюсь, сейчас у нас просто нет такой роскоши.
У нее перехватывает дыхание, и зубы впиваются в ту самую губу, о которой я мечтал, когда женщина за стеклом с драматическим криком приближается. Я знаю мужчину, который стоит перед ней на коленях, он ни за что не заставил ее издать такой звук.
Совершив движение, которого я не ожидал, Риона разворачивается ко мне лицом.
— И поэтому ты привёл меня сюда? Просто поддаться своей тяге?
Это заставляет меня смеяться.
— Любимая, за последние полтора месяца я мог поддаться своей тяге в любой момент. Люди твоего отца не совсем то, что я бы назвал бдительными. На этот большой дуб за окном твоей спальни было бы легко забраться. Я мог бы оказаться в твоей спальне и между твоими бедрами, прежде чем ты успела бы хотя бы раз издать свой хрипловатый вздох. Мой новый любимый звук.
Рассказав ей о дереве за окном, она поймет, насколько внимательно я за ней слежу. Я хочу, чтобы она знала, что не имеет значения, где она находится, она никогда не будет слишком далеко от моей досягаемости.
— С Нового года прошла сорок одна ночь. Я мог бы выбрать любую из этих ночей и получить тебя прямо здесь и сейчас. Черт, я бы солгал, если бы сказал, что эта мысль не приходила мне в голову.
Что-то в моих словах зажгло искру в ее нефритовых глазах.
— Что бы ты сделал, если бы я сказала «нет»?
Я беру прядь мягко завитых волос и растираю гладкие пряди между кончиками пальцев.
— Можешь ли ты честно сказать мне, что ты бы сказала «нет»?
— Это не ответ.
— И твой тоже, – я отпускаю прядь волос и позволяю искренности моей одержимости слетать с моих губ. — Я бы все равно это сделал. Я бы ни перед чем не остановился, чтобы попробовать тебя.
Большинство женщин – женщин, обеспокоенных своей безопасностью – приняли бы такое признание и побежали бы прямо в ближайшее отделение полиции, но Риона не бежит. Единственное, что движется, — это расширяющиеся ее зрачки.
На ее лице мелькает что-то похожее на стыд.
— Тебе не следует говорить мне такие вещи, и я… – ее слова замирают, и ее зубы впиваются в нижнюю губу.
Моя рука сжимает ее горло, слегка сжимая, когда ее взгляд отводится от меня.
— Смотри на меня, любимая. А ты, что?
— И мне это не должно нравиться, – её признание представляет собой едва слышимый поток слов, а под краями маски с перьями ее щеки приобретают восхитительный розовый оттенок. — Мне не должно нравиться то, как ты заставляешь меня… чувствовать.
— И каа я заставлю тебя чувствовать, принцесса?
— Испуганной.
— Тебе нравится бояться?
Моя рука все еще сжимает ее горло, и она сдерживает кивок.
Я уже это сопоставил, когда стал свидетелем ее маленькой прогулки на крышу, но мне нравится слышать, как она это признает.
— Тебе нравится прилив адреналина? Или это идея полностью отдаться страху.
Моя голова наклоняется, и мои губы скользят по краю ее проколотого уха.
— Возможно, из-за отсутствия контроля?
Стыд вернулся, когда она тихо сказала: — Да.
— Нет, – мой приказ звучит как щелчок кнута. — Не смей, черт возьми. Тебя возбуждает страх? Владей этим, – сжимая ее руку на горле, я даю ей немного почувствовать то, чего она жаждет. — Оглянись. Здесь нет ни одного человека, которому было бы стыдно за то, что он делает. В этом красота этого места. Они просто получают свое удовольствие Как. Собственное. Твое.
Ее рука обхватывает мое запястье, но она не пытается оттолкнуть меня или помешать мне контролировать ее способность дышать. Нет, ее тонкие пальцы крепче сжимают мою кожу, подбадривая меня.