При этом он останавливается и поднимает голову между моих бедер.
— Нет?
Та часть меня, которая ищет страх, мрачно шепчет:
— Стой на своем.
Посмотрим, что он сделает.
— Я могу двигаться, как захочу, — выдавливаю я. — И ты не сможешь меня остановить.
Его зубы погружаются в чувствительную кожу внутренней части моего бедра. Это четкое предупреждение заставляет меня подпрыгнуть.
— Ты не думаешь, что я могу заставить тебя делать именно то, что я хочу, когда я, черт возьми, хочу?
Это именно то, чего я жажду от него. Я хочу, чтобы он попытался сделать меня своей шлюхой. Я хочу, чтобы он разозлился. Я хочу драться с ним до тех пор, пока не буду уверена, собирается ли он меня трахнуть или убить. Это линия, которую я хочу осторожно пройти на цыпочках, пока он не заставит меня кончить так сильно, что мое зрение побледнеет, и все, что я могу чувствовать, это его.
— Нет, потому что я не буду просто лежать здесь, как вещь, которую ты можешь использовать. Я буду драться с тобой.
От этого буря в его глазах становится все сильнее, а брови поднимаются с вызовом.
— Это так? – его руки освобождаются от моих бедер, и он медленно поднимается и садится на пятки. — Хорошо, любимая, покажи мне, что у тебя есть. Сразись со мной.
Это похоже на выстрел из пистолета в начале гонки. Адреналин зашкаливает, моя нога откидывается назад и толкается ему в середину груди. От удара он падает на задницу, и пока он не в себе, я пользуюсь возможностью и убегаю.
Мы оба знаем, что это не более чем игра. Мы заперты в клетке шириной не более десяти футов. Даже если бы я очень хотела бежать, мне некуда было бы идти. Он поймает меня, и мне это чертовски понравится, когда он это сделает, но это не значит, что я не могу заставить его работать ради этого.
Рычание, которое исходит от него, — это ярость, и его звук доходит прямо до моего пульсирующего сердца. Он бросается на меня, его пальцы пытаются обхватить одну из моих конечностей, но все мои метания означают, что он может схватить только мое платье. Когда я высвобождаюсь из его хватки, тонкая ткань рвется и падает с моего тела. Полностью обнаженная, поскольку фасон платья требовал, чтобы я была без бюстгальтера, я отступаю от человека, которого боится большая часть Нью-Йорка.
Дело не в том, что я не понимаю их страха, просто в данный момент мне плевать. Его опасная аура воодушевляет меня.
Я уверена, что специалистам-психиатрам придется немало потрудиться, пытаясь разобраться в этом. Это выглядело бы примерно так: «Итак, тебя заперли в клетке с самым опасным человеком в городе, и вместо того, чтобы подчиниться, ты, по сути, тыкала его палкой, просто чтобы посмотреть, что произойдет? И ты думаешь, что это было мудрое решение, потому что…?
«Я не знаю. Для сюжета?»
Я прохожу несколько футов, прежде чем его рука захватывает мою лодыжку, и меня резко тянет назад. Мои руки пытаются найти что-нибудь, за что можно было бы ухватиться, чтобы я могла лучше сопротивляться, но моя обнаженная кожа, касающаяся шелка, работает против меня.
Моя нога снова вылетает, чтобы пнуть его. На этот раз это бесполезно. Он этого ожидает, и его рука хватает мою другую лодыжку.
Эмерик тянет меня через кровать на живот, и как только я подхожу достаточно близко, он использует вес своего большого тела, чтобы прижать мои ноги под собой. Поскольку моим рукам не за что схватиться, мои изо всех сил пытающийся действия освободиться в лучшем случае смехотворна. По крайней мере, это забавно, пока до моих ушей не доходит безошибочный звук его застежки-молнии.
Вот так весь юмор покидает мое тело, и на его место меня захлестывает волна огромной потребности. Его большие руки схватили мои бедра и оттянули их назад, так что моя обнаженная задница снова оказалась перед ним на виду.
Сквозь отверстия для глаз моей теперь уже искривленной маски я наблюдаю, как еще больше голов начинают поворачиваться в нашу сторону. Как будто они смотрят фильм и наконец дошли до самого интересного, и я не могу с этим согласиться.
Время замедляется. Такое ощущение, будто прошли минуты с тех пор, как он поймал меня в ловушку, но я знаю, что прошли всего лишь секунды.
Рука Эмерика гладит мою спину, и он рычит:
— Что? Это все, что у тебя есть?
Эта насмешка вызывает во мне еще одну волну воинственности, и как раз в тот момент, когда я снова начинаю бороться с его хваткой, головка его члена, врезающаяся в меня одним резким, неумолимым толчком, выбрасывает всю вновь обретенную борьбу, оставляя меня на одном сдавленном вздохе.
Эмерик исполняет свое желание.
Крик, исходящий из моих губ, громко перекрывает все остальные звуки в этом месте, привлекая в нашу сторону еще больше взглядов. От умножающихся взглядов моя кожа становится горячей, а тело дрожит, пытаясь приспособиться к его вторжению.
— Где сейчас твоя битва, принцесса? — рычит он, когда рука обхватывает спутанные пряди моих длинных волос. Мой скальп покалывает, когда он резко дергает мою голову назад, и сквозь стиснутые зубы вырывается шипение. — Или ты не хочешь сражаться теперь, когда получила то, что хотела? Мои яйца глубоко в твоей жадной пизде.
Чтобы по-настоящему донести свою точку зрения, его бедра резко откидываются назад, пока не остается только кончик, прежде чем толкнуть его так глубоко, что я чувствую его у себя на шейке матки. Это уникальный вид боли, который я не могу сказать, что ненавижу.
— Ты тоже этого хотел, — успеваю выдавить я. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько наполненной, настолько полностью кем-то захваченной. Нет сомнений, что эта ночь произведет на меня неизгладимое впечатление. Хороший он или плохой, еще предстоит решить.
— Ты чертовски права, я так и сделал.
Одну руку он положил на бедро, а другой зарылся в мои каштановые волосы, Эмерик безжалостно врезался в меня. Я беру все, что он мне дает, с радостью и жадностью, откидывая бедра назад, чтобы встретить его, когда мне это нужно сильнее. Грубее.
Мысль о том, что я почувствую его, когда перееду в ближайшие дни, я приму с распростертыми объятиями. Пока мы разговариваем, синяки, которые он оставляет на моей светлой коже, будут боевыми шрамами, доказательством того, что я сражалась с дьяволом и выбралась живой. Никогда за годы поиска страха я не была близка к тому, чтобы найти что-то, что заставило бы меня чувствовать себя настолько живой, как сейчас, когда Эмерик находится в моей киске. Все эти безрассудные поступки меркнут по сравнению с ними и кажутся теперь детской игрой. До конца своих дней я буду искать тот же кайф, который он создает во мне.
В моем сердце нарастает трение, и звук клюшки вокруг нас рассеивается, и его заменяет стремительный звук. Мои пальцы впиваются в скользкую ткань подо мной, и мои конечности начинают трястись.
Его рука покидает мои волосы и становится ожерельем на моем горле. Сознание того, что он держит мою жизнь в своих руках, заставляет мою киску трепетать, а теплое нечеткое ощущение, когда мой кислород продолжает ограничиваться, усиливает бурю в моем сердце.
— Уступи мне, Риона, – его слова омывают меня, и вместе с ними приходят волны чистого блаженства.
ГЛАВА 10
Риона
Я не ожидала, чем закончится наша совместная ночь, но Эмерик, предложивший мне свою рубашку и выпроводивший меня из птичьей клетки даже через минуту после того, как кончил мне на поясницу, был последним, чего я ожидала.
Он не сказал мне ни слова, просто подвел меня за плечо к стеклянному лифту и поцеловал в лоб, прежде чем нажать кнопку первого этажа. Он стоял по другую сторону стеклянной двери, грозными глазами следил за мной, пока меня отрывали от него. Я не уверена, на каком ощущении я сосредоточилась больше во время короткого подъема. Затянувшееся ощущение его губ на моей коже или его спермы, стекающей по моей заднице.