В замедленной съемке я наблюдаю, как люди, одетые с ног до головы в черное, входят в открытые окна. Их лица скрыты черными масками, в каждой руке по пистолету. Я предполагаю, что правительство наконец-то догнало моего отца и пришли за ним, но эта теория опровергается, когда один из них злобно смеется над страхом моей мамы.
Нет, определенно не правительство.
Это дело рук кого-то гораздо более зловещего. От этой мысли у меня покалывает кожа – не от страха, а совсем от чего-то другого.
Моя мама пытается бежать, но на ней эти чертовы туфли, и у нее нет шансов противостоять вооруженным мужчинам. Подобно футболисту, сбивающему соперницу, смеющийся злоумышленник повалил ее на землю. Из-за этого крики становятся еще более раздражающими и пронзительными.
Когда один из них движется в мою сторону, направляя пистолет мне в грудь, я стою совершенно неподвижно и поднимаю руки. Я ни за что не убегу с криком, как банши, как это только что сделала моя мать. Нам обоим было неловко смотреть на это.
Моя бровь изогнулась в сторону загадочного человека. Что теперь?
Хотя, возможно, не существует ни единого доказательства того, кто стоит за этим театральным представлением, я нутром знаю, кто является его вдохновителем.
— Риона! Риона! — моя мать плачет, но я не настолько глупа, чтобы поверить, что она кричит от беспокойства за мою безопасность. Использование моего детского прозвища меня не обманет.
Нет, даже когда на кону стоит пистолет, направленный на меня и мою жизнь, она умоляет меня спасти ее. Если бы мне не направили этот пистолет в лицо, я, возможно, потеряла бы его и рассмеялась бы над этим.
У входной двери раздается грохот, и в дом входит еще больше людей. На этот раз это не просто головорезы в масках. В авангарде новой группы стоит потрясающая женщина в хорошо сшитом бордовом брючном костюме. Ей, вероятно, около тридцати лет, у нее темные волосы до плеч.
У нее может быть красивое лицо, но оно не скрывает прилипшую к ней ауру «пойди и узнай».
Мне это нравится.
— Что ты здесь делаешь? — спрашивает моя мать, когда ее вытаскивают из-под рук. Ее узкие запястья теперь украшены застежками-молниями, а ее прежняя идеально завитая прическа представляет собой дикий беспорядок рыжих прядей. Не думаю, что за свои двадцать четыре года жизни я когда-либо видела ее такой… неопрятной. — Ты знаешь, чей это чертов дом?
— Конечно знаю. Мы не врываемся вот так в чей-то дом, миссис Моран, — отвечает женщина, лицо и тон которой передают, насколько она не впечатлена. — Отведите ее в машину. Мы идем по графику.
Мужчина, держащий мою маму, без колебаний следует этим инструкциям. Он достает из жилета черную матерчатую сумку и натягивает ее ей на голову, прежде чем вывести за дверь.
Я наблюдаю, не делая никаких шагов, чтобы помочь или помешать им разлучить нас. Когда моя мама выходит из парадной двери и скрывается из виду, я смотрю на женщину, которая явно отвечает за это дерьмовое шоу.
— Куда ты нас ведешь?
— В церковь, — вот вся информация, которую она предлагает. — Теперь ты выйдешь из этого чертовски безвкусного дома на своих ногах, или нам нужно ввести тебе успокоительное? Босс предпочел бы, чтобы нам не приходилось этого делать, но он сказал, чтобы мы доставили вас туда любыми необходимыми способами…
Она замолкает, оставляя все остальное до меня.
— Я могу идти.
— Умница, – она дарит мне улыбку, которая не достигает ее глаз. — А теперь давай двигаться.
Я не знаю, что задумал Эмерик Бэйнс, но что-то внутри подсказывает мне, что мне не понравится то, что произойдет дальше.
ГЛАВА 11
Эмерик
Терпение — это не то, в чем я преуспеваю. Обычно я езжу по импульсивности, но чтобы все пошло так, как я хотел, мне нужно было подождать. С Нового года прошло семь недель, и наконец пришло время. Волнение гудит под моей кожей от предвкушения того, что должно произойти.
Двери старой церкви распахиваются, дерево с силой ударяется о стену позади них. Нова и его команда, везущая драгоценный груз, радостно улыбаются мне. Они в капюшонах, их руки связаны молниями, но они все равно изо всех сил пытаются освободиться. Посмотрим, сколько в них будет борьбы, когда я подрежу им крылья.
Джулиана высовывает голову из заднего офиса здания и кивает мне.
— Мы как раз заканчиваем последние штрихи.
Она беспощадный адвокат и бизнесвумен. Я привел ее двенадцать лет назад, когда она работала в конкурирующей корпорации. Она изо всех сил старалась меня трахнуть и была так чертовски близка к этому, что я решил, что мне нужен кто-то вроде нее в моей команде. Джулиана и Нова — единственные люди, которым я могу доверять правильное решение таких деликатных и важных вопросов, как этот.
Джулиана снова исчезает, а Нова заставляет наших гостей занять места на двух передних скамьях. В конце концов, это лучшие места в здании для сегодняшнего праздника, и я не хочу, чтобы кто-то из них пропустил ни минуты.
Небольшим жестом моей руки Нова сорвала черную ткань с их голов и перерезала им путы. Одинаковые карие глаза расширяются, когда видят, что я стою за деревянной кафедрой.
С дерьмовой ухмылкой я преувеличенным движением широко раскидываю руки в стороны.
— Добро пожаловать в церковь, мальчики! – я приветствую со своим лучшим южным пасторским акцентом: — Кто готов признаться в своих грехах?
— Что, черт возьми, это означает, Бэйнс? — Найл сплевывает, его обычное румяное лицо становится еще более красным. Он толстый мужчина, съевший слишком много тушеного мяса и картофельного пюре. Риона унаследовала свою внешность исключительно от матери, а Тирнан — неудачная копия своего отца с темно-русыми волосами и коренастым телосложением.
— Эй, сейчас следи за языком, — насмешливо отчитываю я, опуская руки в стороны. — Мы в церкви. Имей хоть немного уважения.
Тирнан Моран сердито смотрит на меня и ядовито рычит:
— Я удивлен, что ты не загорелся, как только ступил сюда.
— Знаешь что? – мои пальцы отстукивают пару ударов по изношенному дереву передо мной. — Я тоже был приятно удивлен, когда это не превратилось внезапно в воскресное барбекю. Похоже, даже твой бог достаточно умен, чтобы не трахаться со мной, но мы не можем сейчас сказать то же самое о вас двоих, не так ли?
Реакция Тирнана немедленная и оборонительная.
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Его отцу, по крайней мере, хватило приличия молчать и выглядеть обеспокоенным. Найл знает, к чему все идет, потому что, хотя он и боролся с империей своей семьи, его IQ достаточно высок, чтобы понять, как читать чертову комнату. С другой стороны, его сын? Имбециль. Обычно это слишком дерзкие люди. Они думают, что могут скрыть отсутствие здравого смысла и клеток мозга высокомерным отношением.
Подойдя к подиуму, я прислоняюсь к нему, небрежно скрещивая ноги в лодыжках.
— Вот сделка. Я дам тебе еще один шанс признаться в своих проступках. Если ты хочешь усложнить задачу, я более чем рад тебе помочь. На самом деле, я бы предпочел, чтобы ты это сделал, – во мне накопилась энергия примерно на два месяца, и, о боже, нужен ли мне выход?
— Тирнан… — Найл пытается привлечь к себе внимание сына, но этот дерзкий ублюдок, похоже, смотрит только на меня. Я так польщен.
— Пошел ты, – он плюет в меня, и тот приземляется в двух футах от моих кожаных туфель.
Классно.