На ее лице застыл этот упрямый взгляд.
— До сих пор ты требовал от меня всего, и я не имела права голоса ни по одному из этих вопросов, но я буду требовать этого. Относись ко мне с уважением, которого я заслуживаю, и держи свой член подальше от других людей.
— Держать мой член подальше от других людей? – повторяю, поднимаясь со своего места на противоположной стороне дивана. Я сокращаю расстояние между нами и подхожу к ней. Моя собака выбегает из комнаты, прежде чем я останавливаюсь прямо перед ее ногами. Ее глаза вспыхивают, когда я наклоняюсь над ее сидячим телом и хватаюсь за спинку подушки позади нее, эффективно запирая ее. Это не первый и не последний раз, когда она оказывается в моей ловушке, и, как и раньше, здесь нет выхода. На ее лице проблеск страха, когда она поднимает подбородок, чтобы посмотреть на меня. — Думаешь, я хочу трахать других людей?
Я зациклен на том, как ее язык высовывается и скользит по нижней губе — губе, которую мне очень хочется прикусить. Моя собственная губа сегодня все еще чувствительна после того, как ее зубы впились в нее вчера в церкви, и теперь мне очень хочется сравнять счет.
— Откуда мне знать, чего ты хочешь? — спрашивает она, у нее перехватывает дыхание, когда кончик моего носа скользит от ее виска к четко очерченной линии подбородка.
— Ты спрашиваешь, — шепчу я. — И я скажу тебе именно то, чего я хочу.
Я прижимаюсь губами к тому месту, где у нее в горле стучит пульс. Задыхаясь от этого прикосновения, ее руки, которые до сих пор лежали у нее на коленях, выдергиваются и сжимают мою рубашку по бокам.
— Чего ты хочешь, Эмерик? – практически без контакта я заставил ее голос перейти от сильного и требовательного к затаившему дыхание. Такая. Чертовски. Отзывчивая.
Я покусываю кремовую плоть ее шеи.
— Принцесса, ты правда думаешь, что я бы прошёл через все чертовы трудности, чтобы сделать тебя своей женой, если бы захотел, как ты так красноречиво выразилась, вставить свой член в кого-нибудь ещё? Я очень занятой человек, и у меня под рукой много вариантов. Варианты, для получения которых мне не придется напрягаться или утомляться. Мне не нужно работать, чтобы получить то, что я хочу, но ради тебя я это сделал. О чем тебе это говорит?
— Что ты хочешь меня.
— Да, — шиплю я, касаясь ее губ своими.
Она до сих пор не знает всех причин, по которым я взял ее в жены. Когда она спросила, я на мгновение подумывал рассказать ей о том, как видел ее на крыше — о том, что я увидел в ней там наверху. Эта часть ее, которую она так хорошо скрывает, зовет меня, как будто я мотылек к огню, но я знаю, что она не готова узнать всю правду. На данный момент ее вера в то, что я хотел ее из-за того, что сделала ее семья, достаточно хороша. Со временем, когда она наконец придет в себя и расправит крылья, я скажу ей правду.
Риона подталкивает себя выше, пытаясь углубить едва заметный поцелуй. Я отстраняюсь прежде, чем она успевает это сделать. Разочарованный взгляд, отраженный в мою сторону, почти заставляет меня усмехнуться.
— Я не собираюсь больше никого трахать, – кажется тривиальным давать такую клятву, когда я почти два месяца даже не думал о других женщинах. — Но, моя дорогая жена, ты уже должна знать, что я не из тех, кто хорошо делится. Я уже показывал тебе, что происходит с людьми, которые воруют у меня, а ты…— я с обожанием ласкаю ее лицо, прежде чем схватить его крепко и неуклонно. — Это мое самое бесценное имущество. Если другой мужчина прикоснется к тебе, он не только потеряет руки и член, но и потеряет жизнь. И я возьму их именно в таком порядке. А потом я принесу их тебе домой в подарочной упаковке, как будто сейчас чертово Рождество. Мы даже не начали говорить о том, каким будет твое наказание, если ты позволишь рукам другого человека приблизиться к себе, Риона.
Она не съеживается и даже не вздрагивает от моей угрозы. Вместо этого она смотрит на меня так, будто подумывает о том, чтобы позволить другому мужчине приблизиться к ней, просто чтобы она могла узнать, каким может быть ее наказание. Возможность боли и выговора от моих рук волнует мою жену.
— Рада, что мы прояснили это, — выдыхает она, и дуновение воздуха скользит по моим губам и подбородку. — И зови меня Рио. Мои друзья зовут меня Рио.
Не в силах сдержаться, я задеваю ее нижнюю губу тупыми зубами.
— Я не твой друг, – в последний раз медленно и жадно всматриваясь в ее красивые черты лица, я отступаю и встаю во весь рост. — Я твой законный муж.
— Значит, ты продолжаешь мне напоминать, — саркастически шутит Риона. Она сдвигается на край сиденья, когда замечает, что я выхожу из комнаты. — Куда ты идешь?
Я проверяю Ролекс на своем запястье. Да, я опоздаю, но разговор с Рионой стоит того, чтобы взъерошить перья бойскаута Новы. Этот человек ни разу в жизни не опаздывал. Какая чертова показуха. Я уже знаю, что войду в комнату с раздраженным и обиженным татуированным не таким уж веселым Зеленым Гигантом.
— Нова ждет меня в офисе. Нам нужно обсудить поставку, которую мы ожидаем от наших турецких контактов. Пока твой брат занимается моим инвентарем, я пытаюсь привезти новые товары. Покупатели уже выстроились в очередь и ждут, когда им доставят это оружие. Хотя они и будут терпеливы к моему опозданию, было бы плохим делом заставлять их ждать еще дольше.
Брови Рионы взлетают вверх, и она на мгновение пристально смотрит на меня, прежде чем откашляться и прийти в себя.
— Не могу поверить, что ты только что сказал мне это.
— Почему нет? Ты спросила. Я ответил.
— Я не привыкла получать реальный ответ, когда задаю подобные вопросы. Обычно я получаю какой-то расплывчатый ответ… если вообще получаю ответ, – она встает с дивана и перекидывает волосы до талии на одно плечо. — Я больше привыкла к тому, что меня держат в неведении относительно подобных вещей. Я думаю, место женщины — на кухне и вся эта ерунда.
Устаревшая система убеждений ее семьи разрушит их. Это препятствует их росту и удерживает их в темных веках. Некоторые из лучших деловых людей, которых я когда-либо встречал, — женщины — просто посмотрите на Джулиану. Она может заставить взрослых мужчин плакать в зале суда и при этом улыбается. Она хладнокровная акула, которая не только помогает мне избежать федеральной тюрьмы, но и помогает мне зарабатывать сотни миллионов в год.
Я хочу позволить Рионе стать чем-то большим, чем то, что ей предлагали всю жизнь, но мне также необходимо обеспечить ее безопасность. Если она слишком глубоко вникнет в темные стороны моего бизнеса, это привлечет ее к преступной деятельности, а оранжевый просто не ее цвет.
— Я никогда не смогу рассказать тебе всего. Это было бы неразумно и небезопасно, — объясняю я. — Но я постараюсь всегда говорить тебе то, что могу.
Ее голова кивает.
— Спасибо, – мне кажется интересным, как, предоставив ей эту небольшую уверенность, она, кажется, успокоилась. — Хорошо. Что ж, я покопаюсь здесь немного и найду, чем себя развлечь. Ты будешь дома поздно?
Хотя это может показаться не совсем так, я чувствую, как каждый нерв моего тела спотыкается при этом вопросе. Когда меня в последний раз кто-то ждал дома? Должно быть, это было, когда мне было одиннадцать, и моя мать была жива. Когда мой отец, к сожалению, еще дышал воздухом, а я делил крышу с братьями, такого не было.
Мне удается избавиться от нежелательных воспоминаний, которые наполняют мою голову. Сегодня я дважды подумал о маме и не уверен, нравится ли мне это. Иногда наш разум оказывает нам услугу, скрывая воспоминания. Это способ самосохранения.