Мой позвоночник врезается в обшивку фургона с такой силой, что воздух выбивает из легких. Я едва успеваю втянуть в себя кислород, как его рука властно обхватывает мое горло. Он делал это и раньше, но раньше это было чувственно. Так, что у меня подкашивались пальцы на ногах и возникало возбуждение.
На этот раз он не дразнит и не издевается, обещая удовольствие, он хочет наказать меня.
— Я прекрасно знаю, как ты испугалась, Риона, — его слова прозвучали как хриплое рычание, от которого затряслась грудь.
Он зол, я знала, что так и будет, но в его гневе есть что-то еще - какая-то другая эмоция, которую я никогда от него не слышала.
— Потому что если ты была хоть наполовину так напугана, как я, когда узнал, что ты сделала, то я знаю, что ты чувствовала, как твое сердце вылетает из твоей чертовой груди, когда ужас разрывает тебя на гребаные куски.
Страх.
Это другая эмоция в темном, зловещем голосе Эмерика.
О, Боже. Что я наделала?
ГЛАВА 27
ЭМЕРИК
Слабая хватка, которой я держался за ухудшающийся контроль в течение последних нескольких часов, наконец-то ослабла. Я еду на дробовике в своем собственном теле и разуме. Именно этого я и боялся, когда звонил Нове сегодня утром. Риона, покинув безопасное место в нашем доме, с силой толкнула меня за грань, которой я отчаянно пытался избежать.
Зеленые глаза, похожие на драгоценные камни, расширились и умоляюще смотрели на меня, а моя рука крепко сжимала ее горло. Облегчение от того, что я своими глазами увидел ее живой и невредимой, было мимолетным. Ядовитая комбинация ярости и ужаса теперь управляет моими действиями, и я полностью отдаюсь на их милость, пока они сжигают меня.
Отчаянно нуждаясь в воздухе, она свободной рукой вцепилась в мое запястье, пытаясь разорвать непреодолимую хватку, которой я держу ее дыхательные пути. Я не вздрагиваю и не обращаю внимания на красные царапины, украшающие мою кожу. Боль также не регистрируется в моей бурной и бешеной нервной системе. Я уже не чувствую физической боли.
Мои пальцы впиваются в нежную кожу ее шеи, артерии по обеим сторонам пульсируют под моими кончиками пальцев.
— Вот так, мой мальчик, — хвалит знакомый голос с сильным акцентом из-за моего плеча, где холодные темные глаза следят за каждым моим движением. — Как я тебя и учил. Продолжай так же давить на сонные артерии, и эта сучка вмиг сдохнет как свет.
У меня сводит живот, когда в нос ударяет его прогорклое дыхание, вызванное сочетанием его сигарет ручной скрутки и постоянной диеты из маринованных продуктов. Этот запах еще больше погружает меня в воспоминания, которые уже выползают из глубин моего сознания.
На самом деле его здесь нет. Проснись, Эмерик. Проснись!
Я трясу головой, тщетно пытаясь вернуть себе подобие ясности, но это бесполезно. С каждой секундой меня все глубже и глубже затягивает в это темное место.
Лицо моей жены становится все краснее, а ее пухлые губы раздвигаются, но не издают ни звука. Такая красивая, а ведь я мог потерять ее из-за ее вопиющей глупости. Я думал, что она умнее своей семьи. Сегодняшние ее поступки заставили меня думать иначе.
— Я говорил тебе, что это небезопасно, — рычу я, сводя наши лица вместе, так что мы оказываемся на уровне глаз. — А потом ты сознательно подвергла себя опасности, нарушив мои четкие инструкции. Любой мог забрать тебя у меня сегодня. Это было так чертовски просто - попросить моих людей забрать тебя с улицы. Как дорогую овечку на заклание.
Моя испуганная жена пытается говорить со мной, но ей удается издавать лишь напряженные булькающие звуки, пока моя рука продолжает лишать ее кислорода. Ее глаза уже начинают терять фокус.
— Прикончи ее, — шепчет он, обдавая мое ухо горячим дыханием. — Закончи это, и ты будешь вознагражден.
Вознаграждение. Он имеет в виду, что меня будут кормить настоящей едой, а не только протеиновыми батончиками, которые он бросает в клетку моей комнаты два раза в день, купать и одевать в чистую одежду. Предметы первой необходимости теперь стали моей наградой.
Нет! Они были моими наградами. Меня там больше нет, и...Его. Нет. Здесь.
Его усмешка, мерзкий, лишенный юмора звук, от которого у меня всегда вставали дыбом волосы на теле, проносится надо мной.
— Не лги себе, малыш Бэйнс. Я всегда здесь, потому что я укоренился в тебе.
Сухая, мозолистая рука, обхватившая мою шею, заставляет мой гнев разгораться еще сильнее. Я ненавидел его руки на себе.
— Она должна заплатить за то, что сделала. Продолжай.
Я не понимаю, как можно быть таким чертовски безрассудным, зная, что тебя там ждет.
Пока я пытаюсь понять, что является реальностью, а что - воспоминаниями, навеянными моим измученным сном мозгом, я точно знаю, что страх, который копошился в моем нутре, как змея, с тех пор как Аннели рассказала мне о случившемся, просачивается в мой тон. Насколько я знаю, это может быть написано и на моем лице. Обычно я умею держать эмоции в узде, но в таком состоянии этот навык меня подводит.
— Моей целью было лишь обеспечить твою безопасность, а ты отказался слушать. Неужели твоя жизнь так мало значит для тебя, Риона? — спрашиваю я, прекрасно понимая, что она не может ответить мне в своем нынешнем состоянии. — Твоя жизнь значит для меня слишком много, чтобы ты так себя вела. Ты слишком ценна для меня, чтобы быть такой беспечной.
Я предупреждал ее, что теперь у нее на спине нарисована мишень. То, что я сделал ее своей женой, прекрасно понимая, что она может быть использована против меня, делает меня эгоистичным ублюдком, но неужели она не понимает, что теперь она значит для меня все? Риона - самое ценное, что я когда-либо имел честь называть своим, и сегодня она поставила это под угрозу.
Все вокруг нас движется так, словно мы находимся под водой. Движения медленные и плавные, а вокруг темно-рыжих прядей, струящихся с ее головы, - ореолы света. Барабанный бой в моих ушах достиг лихорадочного напряжения, когда жизнь, сияющая в ее больших нефритовых глазах, начинает тускнеть.
— Вот так, — снова подбадривает он меня на ухо. — Еще чуть-чуть.
Рука, которая беспрестанно царапала мое запястье и предплечье, отпадает и безвольно опускается на бок, а ее колени начинают подгибаться под ее весом. Ее губы вяло произносят единственное слово. Я не могу быть уверен, но мне кажется, что это мое имя.
— Посмотри, как она пытается умолять, — мрачно усмехается Игорь. — Жалкая. Как и остальные, а ты думал, она сильная.
— Она сильная, - возражает голос в моем отключенном и затуманенном мозгу. — Она храбрая и особенная. Что ты с ней делаешь, Эмерик?
Борьба покидает Риону, и ее обмякшее тело врезается в мое. Я обхватываю ее за плечи и ловлю, прежде чем она успевает упасть на землю. Ее мертвый вес, прижатый к моей груди, заставляет мое сердце заколотиться - ощущение, которое может вызвать только она. Удерживая ее в вертикальном положении одной рукой, я убираю ее волосы со лба, чтобы посмотреть на бледное лицо. Она жива, но без сознания.
— Тупая шлюха заслужила это, раз так пренебрегла твоим авторитетом, — хмыкает Игорь, а вслед за ним раздается звук щелчка открываемой зажигалки. Характерный аромат горящего табака и гвоздики заполняет мои ноздри.