— Но нет, я не думаю, что сделаю это. Только когда буду уверен, что ты усвоила урок.
Он неторопливо вводит два пальца в мой мокрый канал еще дважды, прежде чем снова убрать руку.
— Нет!
Мои руки судорожно впиваются в землю, а из плотно закрытых глаз текут слезы отчаяния.
— Эмерик, пожалуйста. Я усвоила свой урок. Я научилась этому, когда думала, что меня, блядь, похитили.
Звук опускающейся молнии его джинсов щекочет мне барабанные перепонки.
— Ты ничему не научилась, пока я не убедился, что ты испытала такое же отчаяние, как я, когда не знал, где ты сегодня утром.
Еще один укол вины за то, что я навязала ему эти эмоции, оставив его.
— Я не убегала от тебя этим утром. Я не оставляла тебя.
Не знаю, почему у меня возникло внезапное желание убедиться, что он это знает, но что-то в моей груди подсказывает мне, что ему важно это услышать. В конце концов, это чистая правда. С тех пор как мы поженились, мне ни разу не приходила в голову мысль о том, чтобы уйти от него. Наверное, так и должно было быть. Нормальный человек, я уверена, начал бы разрабатывать план побега с того момента, как его заставили сказать "да", но я этого не сделала, потому что мне не противно быть женой Эмерика Бейнса.
Моя душа вздрагивает и содрогается, когда длинный толстый член Эмерика проникает во влагу между моими бедрами. Я не в состоянии издать ни единого звука. Мой рот приоткрывается в беззвучном вздохе, и я едва не вырываюсь из кожи, когда головка ударяется о мой ноющий клитор. Я знаю, что он знает, что делает со мной, когда он делает это снова. Дважды.
— Неважно, был ли это твой план, потому что я тебя не отпущу, Риона. Никогда. Ты можешь бежать, а я буду преследовать тебя. Ты можешь попытаться сбежать на край земли, и я буду преследовать тебя там. Я буду преследовать тебя везде. Знаешь, почему?
Он не стал дожидаться моего ответа.
—Потому что, ты моя.
Я никогда не была так сильно востребована кем-то, как Эмериком, и я имею в виду не только сексуальную сторону. Он при каждом удобном случае говорит мне, что я принадлежу ему. Это заставляет меня чувствовать себя желанной так, как я никогда раньше не чувствовала. С самого моего рождения родители искали, кому передать меня, когда придет время.
Они никогда не хотели меня. Им нужно было то, что они могли получить за меня. Я не был ребенком, которого лелеяли в любви. Меня не лелеяли. Я был просто разменной монетой в игре, в которую я не хотел играть.
Эмерик не просто хочет меня, он хочет меня. Только... меня.
Страх в его голосе и выражении лица сегодня подтвердил это, и что-то в этом знании заставило моего эмоционально запущенного внутреннего ребенка успокоиться. Маленькая девочка, которая просто хотела быть желанной, обрела покой благодаря Эмерику Бейнсу.
— Я знаю, — задыхаясь, шепчу я ему.
— А ты? — он заканчивает свой вопрос еще одним толчком в губы моей киски.
— Да.
Его руки берут меня за бедра.
— Скажи это. Скажи мне, чтобы я знал, что ты понимаешь, кто ты.
Я поворачиваю голову, чтобы мои длинные, покрытые мусором волосы упали на одно голое плечо. Мне нужно посмотреть ему в глаза, чтобы сказать:
— Я твоя.
В его глазах, наполненных бурей, сверкнут молнии, когда он кивнет головой в знак одобрения и прорычит:
— Да, только моя.
Без предупреждения или преамбулы он входит в меня одним длинным, карающим толчком. Он не дает мне времени ни оправиться, ни привыкнуть к его вторжению, он вонзается в меня снова и снова быстрыми, сбивающими дыхание движениями. Все, что я могу сделать, - это зафиксировать мышцы на месте и впиться пальцами во влажную грязь под собой в отчаянной попытке удержаться.
Оргазм, который грозил разразиться с тех пор, как он впервые прикоснулся ко мне несколько минут назад, пробуждается в глубине моего живота. Он нарастает и нарастает со скоростью, за которой я не могу угнаться. Волны жара, берущие начало между бедер, пробегают по моему телу, словно языки пламени. Ад продолжает разрастаться, и я уже близка к точке невозврата, когда рука Эмерика снова шлепает меня по нежной попке и он вынимает ее, оставляя внутри только толстую головку своего члена.
— Нет.
Его приказ прозвучал скорее по-звериному, чем по-человечески.
— Дело не в тебе. Я уже говорил тебе, что плохие девочки не получают вознаграждения за свое непослушание.
— Мне жаль.
Я не пытаюсь скрыть отчаяние в своем тоне. Это и так не секрет. Он уже в третий раз доводит меня до грани, а потом отказывает. Он прекрасно понимает, что я держусь на волоске.
— Я поступила неосторожно, когда уехала без тебя. Это было опасно. Теперь я это знаю и больше так не поступлю.
Он делает неглубокие толчки, дразня меня своими нежными ударами.
— Я знаю, что ты этого не сделаешь, потому что ты будешь помнить это наказание и то, каково это - быть оставленной болезненно желанной.
Рука Эмерика обхватывает мое горло. Он тянет меня вверх, пока моя голая спина не прижимается к хлопковой рубашке, все еще прикрывающей его грудь. В таком положении он погружается в меня еще глубже, а моя голова откидывается назад на его плечо. Его бедра начинают выгибаться вверх, создавая медленные, но мучительно глубокие толчки.
Он держит меня за шею, но не сомневается в том, кто здесь хозяин. Он мог бы легко усилить давление и поставить под угрозу мой запас воздуха, как он делал это в прошлом, но он этого не делает. Подушечка его большого пальца проводит по моей точке пульса так, что я нахожу это восхитительным.
— Эмерик, — хнычу я, и неистовые слезы снова появляются и падают на лицо теплыми каплями, когда я зажмуриваю глаза.
— Пожалуйста. Я так близко.
Он игнорирует мои мольбы и продолжает входить в меня. Под этим новым углом головка его члена скребется о чувствительную переднюю стенку моей киски, отчего в моем зрении начинают появляться звезды.
— Воздержись, — ворчит он мне в ухо, прежде чем его зубы сомкнутся на серебряных обручах, украшающих мочку моего уха. — Если ты позволишь себе кончить сейчас, я буду вынужден проделать это снова и наказать тебя еще раз. Ты же этого не хочешь, правда?
О, Боже, нет. Я не могу сделать это снова.
Мой крик страдания разносится по деревьям. Для моих собственных ушей он звучит как жалкий вой. Я сказала ему, что не буду умолять, и я так и делала, но это не помогло. На этот раз он не хочет сдаваться. Нет, он хочет, чтобы я страдала.
Мне требуется каждая унция концентрации и вся моя зыбкая сила воли, чтобы не переступить эту черту. Было бы так легко позволить себе погрузиться в манящее меня раскаленное удовольствие, но я сопротивляюсь его приглашению, потому что не думаю, что у меня получится, если он заставит нас начать все сначала. Я и так уже больно оголила нервы.
К тому моменту, когда плавные толчки Эмерика становятся неровными и беспорядочными, я уже вовсю рыдаю. Рука, лежащая на моем бедре, впивается в плоть, а рука, лежащая на моем горле, поднимается вверх и захватывает мою челюсть. Он поворачивает мою голову, и его рот смыкается с моим в грязном и почти насильственном поцелуе. Я уверена, что стон удовольствия, вырвавшийся из его груди, мог бы поддерживать меня всю жизнь. Как изголодавшаяся женщина, я глотаю этот звук и сопровождаю его своим собственным, когда его горячая сперма заполняет меня.