Мочалка проходит между моих ног, едва заметные царапины остаются на моей голой киске. Эмерик повторяет это действие еще дважды. Третий проход по ткани делается более целенаправленно и с более жестким прикосновением. Застигнутая врасплох ощущением махровой ткани, волочащейся по моему клитору, я не могу остановить резкий вдох между губами.
Когда Эмерик усадил меня на стойку и накрыл своим ртом, я поняла, что во время месячных я чертовски чувствительна. Моя отзывчивость только подстегнула его, и он пожирал меня до тех пор, пока я не превратилась в плачущее месиво. Омерзение, которое я испытала, когда он опустился на колени, сменилось туманом, когда я поддалась удовлетворению, которое он из меня выжимал.
Эмерика ничуть не беспокоит тот факт, что у меня идет кровь, и я заставляю себя помнить об этом, когда стыд пробирается на передний план моего мозга. Сейчас, когда мы сидим в ванне, я чувствую себя лучше, чем когда мы находимся вне ее. Осознание того, что вода смывает большую часть пунцовых следов, успокаивает мой противоречивый разум.
Когда мочалка сменяется его ладонью и пальцами, я подавляю очередной стон.
— Как тебе это? — его губы скользят по влажной коже моей шеи и плеча. — Тебе лучше, когда мои пальцы играют с твоим набухшим клитором?
— Да, — вздохнула я.
— Хорошо, — хвалит он. — Ненавижу видеть, как тебе больно.
Вода хлюпает вокруг нас, когда мои бедра яростно бьются о его руку. Толстые пальцы проникают в мою киску, а его ладонь оказывает давление на мой ноющий пучок нервов. Он работает со мной в неторопливом темпе, не торопясь ласкать кончиками пальцев то потаенное место внутри меня, которое заставляет мои пальцы выгибаться, а способность думать — уходить на второй план.
Я потираю пальцы в ритм с его пальцами, пока шар гудящего тепла растет и расширяется в моей сердцевине. Он одобрительно хмыкает, когда моя рука поднимается, и мои пальцы гладят чуть более длинные волосы, которые вьются вокруг его затылка. Я ценю, что он носит волосы достаточно длинными, чтобы я могла погрузить в них пальцы, и мне нравится, когда черные пряди падают вперед, обрамляя лоб и виски. Небрежный, мальчишеский вид, когда это происходит, делает его человечнее.
Повернув голову к нему настолько, насколько позволяют позвонки в моей шее, я провожу губами по его щетинистой челюсти.
— Поцелуй меня, — моя просьба почти теряется в тихом стоне, который он вырывает у меня. — Пожалуйста.
Эмерику не нужно повторять дважды. Его рот накрывает мой, и я едва не хнычу от того, как это приятно. Он доставлял мне всевозможные удовольствия, но что-то в простоте поцелуя заставляет мои внутренности еще больше разогреваться. Он облизывает шов моих губ, требуя проникновения, и я не отказываю ему в этом.
Его язык проникает в мой рот одновременно с его пальцами в моей киске. Эмерик не отпускает меня ни разу и не позволяет отстраниться, чтобы я могла перевести дыхание, переходящее в рваные стоны у его рта.
Когда экстаз достигает пика, а затем схлопывается, волны удовольствия прокатываются через меня, он поглощает крик, который вырывается из моего горла.
Мой мозг все еще представляет собой липкую кашу, когда он отрывает свой рот и поднимается с места. Он двигается так быстро, что вода захлестывает борта ванны. Похоже, его ничуть не беспокоит беспорядок, и он с такой же энергией поднимает меня за руки.
Не потрудившись достать полотенце, Эмерик выходит из ванны и поворачивается, чтобы схватить меня. С легкостью он поднимает меня и заключает в свои объятия. Обхватив меня за голый торс, как чертову коалу, он выносит наши мокрые тела из ванной в спальню.
— Подожди, а как же простыни…
Он кладет меня на спину на аккуратно застеленную кровать королевских размеров.
— Мне плевать напростыни, — рычит он, обхватывая мои лодыжки руками, и дергает меня так, что моя задница оказывается на самом краю матраса. Держась за место, где задние части моих бедер встречаются с икрами, он раздвигает меня, подтягивая мои колени к груди. — Все, что меня волнует, это зарыться в тебя, — не желая терять времени, толстая головка его члена упирается в мой вход. — Я хочу посмотреть, как твоя сладкая как грех киска заглатывает каждый дюйм моего толстого члена.
Однажды его слова заставят меня сгореть в огне, и я уже знаю, что буду наслаждаться этим огнем.
Что бы я ни ответила на своем языке, это сменяется пьянящим стоном, когда он толкается вперед и растягивает мои мышцы с первым же привычным дюймом. Дразня меня, он делает неглубокие толчки, но все равно отказывается вводить в меня больше своей длины. Когда я извиваюсь и умоляю его о большем, он игнорирует меня и успокаивает нежными звуками.
— Эмерик… — пролепетала я, потянувшись руками к его скульптурной и загорелой груди. Единственные волосы на его теле — это аккуратная полоска от пупка до той внушительной части тела, которую я сейчас отчаянно хочу. — Пожалуйста-а-а!
Одним плавным и сильным движением он полностью вынимает член из моей измученной киски, а затем устремляется вперед. От стремительного вторжения моя спина прогибается, а мышцы напрягаются до восхитительной боли. Он не дает мне времени на адаптацию, прежде чем снова податься назад и ворваться с такой же силой. С каждым глубоким ударом он набирает скорость, пока не вколачивается в меня, как изголодавшийся мужчина.
Я с удовольствием и эгоистично беру все, что Эмерик дает мне, и пока он это делает, я бессовестно умоляю его о большем. Он подчиняется, подушечкой пальца нажимая на мой клитор. Я чувствую, что возбуждаюсь еще больше — и возбуждаюсь для него, когда он это делает.
Глаза, в которых сверкает молния, сталкиваются с моими.
—Ты так хорошо принимаешь мой член, принцеса, — я хнычу от отчаяния, когда он убирает руку с моего клитора, и его пальцы тянутся вниз, к месту, которого никогда не касались. Я чуть не взлетаю с кровати, когда его большой палец надавливает на тугое колечко мышц там. — Однажды я возьму и твою задницу, и ты будешь такой хорошей девочкой, пока я буду это делать. Как и в твоей киске и горле, здесь я тоже буду отмечать свои права.
Мой любимый вид страха наполняет мою систему адреналином при мысли о том, как он трахает это запретное место. Эмерик был благословен во многих отношениях, и размер его члена — одно из них. Бывают дни, когда он кажется слишком большим для моей киски, и я даже не могу представить, как он будет входить в мою попку. Сама мысль об этом пугает меня не меньше, чем бодрит.
От того, как его большой палец усиливает давление, у меня чуть глаза не закатились.
— Я уже близко, — прохрипела я, предупреждая. — О, черт, мне нужно кончить.
Рука, все еще удерживающая мою ногу, прижимает конечность выше, что позволяет его толчкам быть глубже. Я и не знала, что такое возможно.
— Давай, любимая, отпусти. Я хочу почувствовать, как ты высасываешь каждую каплю из моего члена.