Разговоры об этом вернули меня в то время, когда я была тем сердитым подростком, который чувствовал себя запертым в ловушке жизни, которую не хотел. До недавнего времени я все еще была в резонансе с той девушкой. Сейчас мне хотелось бы вернуться назад и сказать ей, что мы найдем свободу в самых маловероятных местах, а ей просто нужно набраться терпения.
— Я знала, что не смогу выбрать, за кого выйти замуж, но я считала, что должна иметь возможность выбирать, кого пускать в свое тело. Когда мне удалось поступить в Нью-Йоркский университет, я решила использовать этот кусочек свободы в своих интересах. Я знала, что это безрассудство и что однажды оно укусит меня за задницу, но мне было все равно. Я просто хотела пожить немного, прежде чем меня продадут тому, кого выберут для меня родители. Впереди у меня было четыре года свободы, а в моем распоряжении — кампус, полный незнакомых людей. За неделю до начала занятий я пошла в клинику и поставила себе внутриматочную спираль, потому что то, что я планировала сделать, уже было опасно, и мне не нужно было добавлять риск случайной беременности.
Признаться мужу, что изначально я поставила себе внутриматочную спираль, потому что хотела спать с кем попало во время учебы в колледже, — это не то, чего я ожидала, но, наверное, стоило. От Эмерика ничего нельзя долго скрывать.
— В первый день ориентации я познакомилась с мальчиком. Он был милым. Немного придурковатый, с кривой улыбкой. Мы пошли на вечеринку в общежитии, и в итоге я позволила ему засунуть палец в какой-то случайный шкаф. Он был неуклюж и не знал, что делает. Вскоре после этого я оставила его в том шкафу. Два дня спустя я встретила Айзека на нашем общем уроке математики на первом курсе. Он был очарователен. Уверенным в себе. Он хотел стать окружным прокурором, что показалось мне забавным, ведь он будет сражаться на противоположной стороне закона, что и моя семья. Мы разговаривали на протяжении недели, пока не решили снять номер в отеле. У нас обоих были соседи по комнате, и, как бы заносчиво это ни звучало, я не хотела лишаться девственности на дрянном матрасе размером с односпальную кровать. Все произошло неловко и комично быстро, но я была счастлива. Я была счастлива, потому что выбрала Айзека. Это было мое решение — переспать с ним. Он только встал, чтобы выбросить презерватив, как дверь распахнулась, и появились мои отец и брат. Оказалось, что отец платил моей соседке, чтобы она шпионила за мной, и она рассказала им, где я была и что делала. У Айзека не было ни единого шанса. Тирнан схватил его прежде, чем Айзек понял, что происходит. Отец вытащил меня совершенно голой из постели и заставил смотреть, как Тирнан бьет Айзека головой в зеркало в ванной, пока стекло не разбилось вдребезги. После трех ударов Айзек потерял сознание и лежал на животе на полу в ванной, но Тирнан продолжал, и отец не стал его останавливать. Мой брат бил Айзека лицом о кафель, пока тот не стал неузнаваем и не умер. Я попыталась закричать, но отец зажал мне рот рукой, чтобы я замолчала. Видеть, как умирает Айзек, было моим наказанием, и чувство вины за то, что я подвергла невинного мальчика опасности по чисто эгоистическим причинам, никогда не исчезнет. Я буду нести этот груз до самой смерти.
Глаза Эмерика вспыхивают, и мне не нужно спрашивать, чтобы понять, что он представляет, как завтра вечером, когда закончатся три дня его пыток, сделает то же самое с Тирнаном.
— Пошел слух, что я продала себя, и мой потенциальный муж превратился в лужу. Вот почему в двадцать четыре года я еще не была замужем, — именно это больше всего расстраивало мою маму. Она потеряла возможность повысить свой социальный статус, выдав дочь замуж за великосветского джентльмена. Она всхлипывала о потерянной перспективе жизни, когда ее ладонь коснулась моей левой щеки. — Но, видимо, Богдана Козлова не остановило отсутствие у меня добродетели, а остальное ты знаешь.
— Да, знаю, — пробурчал он, подталкивая меня рукой. — Пойдем, я тебя одену.
Он ждет меня в нашей спальне, пока я одеваюсь во вторую за сегодня пару свитшотов. Пока я была в душе, он сменил простыни на массивной кровати с балдахином. Черный шелк был заменен на темно-красный, который заставляет меня думать о кровати в клетке под Тартаром. Он садится на край матраса, упираясь локтями в колени.
— Ты не трахалась ни с кем другим в течение шести лет, пока не встретила меня? — спрашивает он, когда я перебираюсь на свою сторону кровати. Это заставляет его переместиться на кровати так, чтобы его спина не была ко мне.
— Можешь ли ты винить меня? — спрашиваю его. — Единственный и неповторимый мужчина, чей член оказался рядом со мной, закончил тем, что его мозги разлетелись по полу ванной комнаты в трехзвездочном отеле.
Вспышка гнева промелькнула на его лице, когда он прислонился к изголовью кровати.
— Если ты не спала ни с кем другим все эти годы и знала, что следующим мужчиной, который будет тебя трахать, станет любой муж, с которым ты в итоге останешься, почему ты сохранила внутриматочную спираль?
— Потому что я решила, что больше не хочу приносить жизнь в этот развращенный мир только потому, что этого ждут от меня, когда я стану чьей-то женой.
Эмерик буравит меня взглядом, от которого у меня дрожат колени и я сомневаюсь, почему я не позволяю ему оплодотворить меня прямо здесь и сейчас.
— Ты не чья-то жена. Ты моя, и я хочу зачать в тебе своего ребенка. Ты сказала, что уже смирилась с этой мыслью.
Моя внезапно опустевшая матка вздрагивает от прямоты его слов.
Пригнись, девочка, помни, что мы злимся на него.
— Я не хочу, чтобы моих детей воспитывали так же, как нас. Я хочу, чтобы их любили и защищали. Лелеяли. И самое главное, я хочу, чтобы они пришли в этот мир, зная, что их создали потому, что хотели, а не потому, что нужно было родить следующее поколение Бейнов или потому, что ты решил, что тебе нужен наслідник, — по собственной воле моя рука перемещается на низ живота. Эмерик смотрит на нее как хищник, и у меня перехватывает дыхание, когда его более крупная загорелая рука ложится на мою бледную.
Моя грудь сжимается до боли.
— Я уже готов сжечь весь этот гребаный город ради тебя, если придется. Думаешь, я не буду так же яростно защищать наших детей? Думаешь, я не буду дорожить ими так же сильно, как тобой? Если это так, то я не смог показать тебе, насколько ты важна для меня, — его пальцы переплетаются с моими и крепко сжимают их. — И я не хочу от тебя детей только потому, что мне нужен наследник.
— Не нужен?
— До того, как он ушел в отставку и занялся тем, чем занимается в наши дни в академическом мире, Астор был законным следующим главой этой семьи. То, что он отрекся от трона, чтобы играть с учебниками и сокурсницами, не означает, что Каллан теряет свое право первородства.
Я никогда не слышала, чтобы семейная иерархия работала таким образом. Лидерство всегда передается старшему сыну нынешнего главы семьи.
— Если Каллан — ваш наследник, то какой роли ты ожидаешь от своего ребенка в империи, которую ты создал для своей семьи?
— Какую бы роль он ни выбрал, — его тон удивительно мягок. Свободной рукой он зачесывает пару прядей распущенных волос мне за ухо. — Я не буду заставлять своего ребенка становиться похожим на меня. Как ты уже сказала, я не хочу, чтобы их воспитывали так же, как нас. Они заслуживают лучшего, чем то, что нам досталось, и я знаю, что мы можем им это дать.