— Что случилось?
Я отмахиваюсь от него.
— Ничего, думаю, у меня просто гормоны. Это глупо.
Эмерик переворачивает меня на спину, чтобы нависнуть надо мной и заглянуть в глаза.
— Все, что может заставить тебя сделать такое душераздирающее лицо, не глупо, принцесса. Скажи мне.
Я прижимаюсь лицом к его руке, которой он обхватывает мою челюсть и щеку.
— Иногда я скорблю о том, что у нашего ребенка не будет бабушки и дедушки, и это нелепо, я знаю, потому что мы не позволили бы моим родителям находиться в одном почтовом индексе с нашим ребенком, если бы они все еще были здесь, а твой отец... Дарья была бы замечательной бабушкой, и я думаю, что скорблю о них, что они никогда не смогут испытать любовь бабушки и дедушки. Видишь, я же говорила тебе. Это глупо.
Я пытаюсь отвести взгляд, но он не позволяет мне этого сделать. Долгое, тяжелое мгновение он изучает мое лицо, прежде чем заглянуть глубоко в глаза.
— Ты знаешь, что генетически невозможно, чтобы у родителей с карими глазами и родителей с голубыми глазами родился ребенок с зелеными глазами?
Я хмурюсь, пытаясь осмыслить то, что он мне говорит.
— У моих родителей были карие и голубые глаза.
Эмерик медленно обводит рукой мою левую орбитальную кость.
— Чтобы у Имоджен родился ребенок с такими глазами, как у тебя, она должна была быть оплодотворена кем-то с зелеными или голубыми глазами.
Он делает то же самое с моей правой орбитальной костью, а затем совсем прекращает движение.
— Знаешь, у кого зеленые глаза?
Ошеломленная, я могу только покачать головой.
— Он тот самый человек, который впервые предупредил меня о соглашении, заключенном Найлом и Игорем относительно твоего брака с Богданом, и тот самый, который прислал мне предупреждающее сообщение в день взрыва "Дарьи", — говорит он.
Мое сердце, которое только что успокоилось до нормального ритма после того, как он впервые трахнул меня в задницу, снова начинает колотиться.
У Брейдена зеленые глаза.
— Ты пытаешься сказать мне...
— Брейден Кеннеди - твой отец.
ЭПИЛОГ 2
Эмерик
Семь месяцев спустя
— Нет, сегодня я этим не занимаюсь, — говорю я в телефон, который держу между плечом и подбородком. — У турков уже несколько месяцев руки чешутся, чтобы я засунул ногу им в задницу: они задерживают наши поставки и разговаривают с нашими конкурентами. Если я отправлюсь на верфь, чтобы решить эту проблему, то окажусь в чьих-то кишках, а это не то, как я хочу вернуться домой к своей измученной сном жене Нове. И так уже два часа прошло, как я сказал ей, что буду дома.
У викинга хватает наглости смеяться надо мной.
— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда великий Эмерик Бейнс позволит себе командовать, да еще и дамой.
Нахмурившись, я достаю из кармана ключ, чтобы открыть дверь в свой кабинет в Тартаре. На моем столе остался файл, который мне нужен для завтрашней встречи с юристом корпорации "Бейнс". Мне нужно только быстро взять его, а потом я смогу сразу же отправиться домой к Рионе и Беллами.
— Моя жена сделала мне величайший подарок в жизни, когда пару недель назад бесстрашно принесла на свет нашу дочь, Беллами Арию Бейнс.
Наблюдение за тем, как Риона становится матерью нашей малышки, лишь усилило мою одержимость и любовь к ней, а защитные порывы стали просто невыносимыми. Раньше Риона считала, что я слишком усердно забочусь о ее безопасности. Теперь, когда у нас есть Беллами, все это кажется детской забавой. Я редко встречал черту, которую не хотел переступить, но ради жены и ребенка я с радостью переступлю через любую моральную черту, прежде чем поджечь ее, если это будет означать, что я сохраню свою семью. Теперь я еще меньше понимаю, как Имоджен могла так пренебрегать своей дочерью. Смотреть на свою дочь - все равно что смотреть на свое бьющееся сердце за пределами груди. Есть только один человек, который защитит моих девочек так же, как я, и именно поэтому я наняла Брейдена через неделю после того, как мы узнали, что она беременна. Брейден защищает и любит их так же, как и я, потому что они тоже его кровь.
Поначалу отношения Риона с ее родным отцом развивались медленно. Ей потребовалось время, чтобы осознать, что Ниалл никогда не был ее настоящим отцом. Они встречались за чашкой кофе и гуляли по парку, и по мере того, как это происходило, она узнавала его не только как своего телохранителя. Они узнали друг друга как отец и дочь. Между ними всегда существовала связь, и за несколько месяцев, пока они вживались в новую жизнь, эта связь только крепла. Я бы никогда не сказал об этом ни одной живой душе, но когда Риона впервые назвала Брейдена папой, в его зеленых глазах блестели непролитые слезы. Я счастлив, что он здесь, потому что моя жена заслуживает того, чтобы в ее жизни были люди, которые ее любят.
— Эта женщина только что родила мне ребенка. Она может просить все, что ей заблагорассудится, — огрызаюсь я, поворачивая ключ в замке. — Риона важнее. Турки могут подождать до завтра.
Нова издает усталый вздох мне в ухо.
— Это, наверное, к лучшему. У Сорена терапия рано утром, пока не пришел его репетитор.
Мое предположение оказалось верным. Нова действительно взял Сорена к себе после событий в хижине. Несколько месяцев назад Нова получил документы на официальное усыновление мальчика.
— Он до сих пор не сказал ни слова?
— Нет, ни одного, — признается Нова.
— Все терапевты говорят, что это из-за его посттравматического стрессового расстройства. Люди по-разному реагируют на травмы. Я постоянно наблюдал подобное, когда служил. Когда-нибудь Сорен придет к этому. А до тех пор мы должны быть терпеливы с ним.
— Ты ему подходишь, — говорю я, открывая тяжелую деревянную дверь. — Хорошей ночи с ребенком, Нова. Увидимся завтра.
— И тебе того же. Спокойной ночи, босс.
Когда я вхожу в темный офис, телефонная линия разрывается. Моя рука бежит вдоль стены, чтобы нажать на выключатель, но пальцы так и не находят его. Слева от меня, возле книжного шкафа, из тени материализуется фигура. Я поворачиваюсь, чтобы встретить угрозу лицом к лицу, но уже слишком поздно. Его мощное тело сталкивается с моим. Моя рука поднимается, чтобы блокировать их кулак, направленный мне в голову, но я на миллисекунду медлю, чтобы блокировать удар по ребрам.
Воздух выбило из легких, и мне ничего не остается, как согнуться и задыхаться. Нападающий пользуется этим. В один момент я стою на ногах, а в другой - лежу на спине, и к моему лбу прижат пистолет.
Его лицо по-прежнему скрыто тенью и темным капюшоном, который он надел на голову. Только когда он наклоняется ближе, я различаю черты его лица.
Его чертовски знакомое лицо. Он постарел, но я все равно узнаю его где угодно. Неважно, сколько лет прошло.
— Леджер?
— Привет, младший братишка.
Конец