— Как на произошедшее отреагировал доктор Мейсон?
— Не было человека счастливей. Он казался довольным, хотя по нему, конечно, трудно сказать наверняка. Главным для него было то, что ответы Лавкрафта были правильными, пусть и неоднозначными. Он вернулся в лабораторию полный сил, и мы сразу же приступили к делу — внедрению новых функций и доработок.
— А вы что думали?
— Я тоже воодушевился, по крайней мере поначалу. Это ведь на тот момент был мой первый подобный опыт. Слова были прямо передо мной, оформленные в такие сложные и грамотно построенные предложения! Мне просто нужно было выбрать подходящее. Целыми днями я либо тестировал код, либо служил посредником для связи с Лавкрафтом. Прошла целая неделя, прежде чем я увидел, что пишут люди онлайн. Тогда-то я и наткнулась на публикацию в блоге, где утверждалось, что доктор Мейсон был отъявленным расистом. Глупость, конечно. Он, вообще-то, сам афроамериканец!
— Это тогда вы начали нарушать лабораторный регламент?
— Нет, тремя неделями позже. Доктор Мейсон должен был выступать на конференции Американской ассоциации содействия развитию науки, которая в тот год проводилась в Денвере. Не с демонстрацией, просто с докладом, тезисами будущей статьи. Эта статья занимала тогда все наши мысли или должна была занимать.
Я принялся шерстить Интернет в поисках отзывов на нашу презентацию. Египтологиня, которую на самом деле звали Лила Харпер, полностью выложила ее в своем блоге. Дама была весьма впечатлена. Она поняла, насколько выдающимся было достижение доктора Мейсона, который благодаря потрясающему технологическому прорыву смог вернуть человека с того света — во всем его величии и чудовищности. Отзывы других оказались менее восторженными. Конечно, многие из тех, кто не питал теплых чувств к Лавкрафту, были возмущены его расистскими убеждениями и тем, как бездумно мы преподнесли их современной аудитории. Поклонники его творчества разделились: одни утверждали, что авторам, вдохновляющимся Лавкрафтом и его мифами, не пристало быть частью чего-то подобного, другие указывали на то, что даже гораздо более известные писатели говорили значительно более предосудительные вещи.
Я не удержался и тоже начал участвовать в обсуждениях на форумах. Сперва я появлялся там под псевдонимом HarveyW, но, когда вовлекся в одну особенно неприятную дискуссию о моральной подоплеке использования вырванных из контекста слов мертвеца и вкладывания их в уста смахивающему на привидение самозванцу, кто-то из участников отследил мой IP-адрес до университета, и меня разоблачили. К счастью, доктор Мейсон ничего не заметил, или ему просто было все равно. Он сосредоточился на проекте и готовил к публикации свою первую статью на эту тему. Я же занялся онлайн-обороной и сражался за проект, расхваливая его значимость и потенциал. Мои насчитывающие десятки тысяч слов комментарии и публикации в блогах доказывали, что интеллектуальный синтез, на который будут способны наши призраки, совершит революцию в сфере литературоведческих и исторических исследований, а также даст нам новое понимание покойных мыслителей. Мои оппоненты называли меня в лучшем случае заблуждающимся мечтателем. Еще часто звучали такие характеристики, как «деляга» и «аферист».
Доктор Мейсон просто не понимает, как все это работает. Ему было наплевать, что люди писали в Интернете о нашем мистере Лавкрафте, но на самом деле, если бы наша репутация пострадала, то это оказало бы губительное влияние на все вокруг — на финансирование, публикации, само принятие проекта. Расизм его не волновал, потому что представлялся ему курьезным историческим артефактом. Оживление этой стороны Лавкрафта было для него свойством системы, а не ее дефектом. Но я-то знал, знал наверняка, что нам надо переманить любителей Лавкрафта и сетевое сообщество на нашу сторону, поэтому и обратился к ним, несмотря на указания доктора Мейсона не делать этого. Обратился прямо через интернет и попытался объяснить нашу позицию.
Но получалось у меня это скверно. Думать на ходу я не могу, и в спорах мне приходилось нелегко. В одном из форумов я написал: «Вас не заботили расистские мнения Лавкрафта, пока вы не услышали их от него вживую», имея в виду, что его расизм не мог стать ни для кого сюрпризом. Они же решили, будто я их самих назвал расистами. Тогда я написал: «Вы не видите самого главного», но это было воспринято как обвинение в глупости. Дела шли хуже некуда, когда Лила Харпер бросила мне спасательный круг, подсказав: «Покажите нам, какой от всего этого прок, вместо того чтобы говорить нам, что мы ошибаемся».