Я пытался найти во всем этом хоть какой-то смысл.
— А имя божества? Честно говоря, я подумал, что слово китайское.
Профессор Армихо кивнул:
— Мы с университетскими коллегами, специалистами по сравнительной лингвистике, устраивали весьма занимательные дискуссии касательно имени Гваи-ти. В китайском языке действительно существуют слова, похожие на отдельные элементы этого имени. Насколько я понимаю, есть слово «гваи», означающее нечто вроде «странный», «чудовищный», и слово «ти», означающее «тело», «форма». Разумеется, имеются некоторые этнологические теории, утверждающие, что в доисторические времена азиатские народы мигрировали через Берингов пролив в Северную Америку. С другой стороны, в языках коренных американцев не обнаружено решительно никаких явных азиатских лингвистических следов.
— Откуда же мне известно это имя?
— Возможно, вы слышали его где-нибудь, а потом просто забыли, — пожал плечами профессор.
Я собрался уходить и поблагодарил Армихо за потраченное время.
— Вы правы, я, вероятно, где-то услышал это имя.
Но я, разумеется, знал, что нигде его не слышал. Разве что во сне.
Спустя несколько дней сны начали обретать еще более странный характер.
Раз мне приснилось, что я, притаившись в тени, наблюдаю за некой мерзостной церемонией. Вставшие полукругом жрецы с причудливо раскрашенными телами нараспев произносили: «М’варрх Гваи-ти, х’на м’варрх Гваи-ти, пх’нгуй в’гах Гваи-ти». В другой раз мне привиделось, что я смотрю на огромную пустынную равнину, залитую лунным светом, которую опоясывали горы, почти неразличимые на таком расстоянии. Сначала вдалеке будто бы показался небольшой песчаный смерч, но вскоре стало понятно, что это бежит по пустыне юная индианка, крича от ужаса и размахивая руками. Во сне события зачастую непоследовательны, вот и в моем видении индианка внезапно очутилась рядом со мной — да так, что заняла почти все поле зрения. Откуда-то исходил низкий монотонный звук, напоминавший органные басы, и слышался голос — точь-в-точь голос того старого шамана из давешних моих видений, — он что-то произносил нараспев, и во сне я понимал этот язык: «Ее избрали, мы должны отослать ее». Через мгновение вокруг кричащей девушки сомкнулась непроглядная алчная тьма, индианка исчезла, а гудение стихло. Я проснулся весь в поту. В воздухе, казалось, еще витал резкий аромат полыни. Снова засыпать было страшно.
Но разумеется, на следующую ночь засыпать пришлось, и в этот раз я увидел стоявший на песке высокий узкий камень, который покрывали древние петроглифы, напоминавшие рунические надписи давно ушедших эпох. И снова я услышал мрачный подземный гул и заметил в тусклом лунном свете неясное движение. Но стоило мне только различить произнесенное шепотом имя Гваи-ти, как картинка вдруг сделалась зернистой, а потом и вовсе померкла.
Это был лишь вопрос времени, и вскоре я уже не мог противиться неведомой силе, что влекла меня в Нью-Мексико. Вероятно, я уже давно подсознательно решил, что мне необходимо выявить объективную истину, найдя место действия своих сновидений; и не важно, из-за какого немыслимого слияния реальностей я узнал об ином мире, столь непохожем на мою повседневную жизнь. Разумеется, я и понятия не имел, где именно среди необозримой пустыни разыгрываются сцены из моих видений.
И все же в один прекрасный день я оказался в самолете, приземлившемся в Альбукерке. Меня охватило странное чувство, будто все происходит не наяву; так обычно чувствуешь себя, впервые попав в те места, о которых раньше лишь читал. Или которые видел во сне.
В аэропорту я взял в аренду полноприводный автомобиль и поехал сначала на восток, а затем на юг. Я и понятия не имел, куда направляюсь, но чувствовал, что могу просто положиться на интуицию. Автомобиль петлял в предгорьях Сандии, и взгляд мой пленяли время от времени мелькавшие в окне терракотовые глинобитные стены и воздвигнутые против койотов изгороди. Я вырулил в пустыню. Вдалеке за бескрайними равнинами, на которых колыхалась высокая трава, клонились под ветром кусты полыни и мескитовые деревья, тянулись вверх острые листья юкки, виднелись неподвластные времени величественные плоские холмы-останцы. Помня о причинах, которые побудили меня отправиться в здешние края, столь отличные от моей родной Новой Англии, я вполне мог ожидать от встречи с пустыней смутного ощущения ужаса и тревоги, но получил совершенно иные впечатления.