Катван! Катван! Кван Ко.
– Рыбки! Рыбки! – повторяю я себе под нос.
Макарала Камна, та намен ипейпанлаг инйо, мангдей со ававан!
Спешите в родные края, ведь мы каждый год неизменно призываем вас!
Вот луна скрылась за облаками, я страшно разочарован и до крайности опечален, как будто боги бросили меня, старика. Я знаю, я самый старый человек в этой лодочной флотилии, но почему стаи рыб до сих пор не появились? Я молю об этом.
Два племянника рядом с лодкой, но не издают ни звука, кажется, как будто они исчезли. Наверняка они так же разочарованы, как и я. Чернильная лунная ночь – настоящее раздолье для неприкаянных духов. Я думаю, что эти злые духи смеются над нами, идиотами, сидящими в лодках и ждущих своего разочарования. Лунный свет наконец подчинился законам Вселенной, исчезнув в недосягаемом небе, и потому звезды теперь сияют особенно ярко.
В это время кто-то с лодок, отошедших подальше от берега, начал похлопывать веслами по воде, давая знак, что одна-две рыбешки ворвались в его сеть. Ну, думаю, меньше чем через время, нужное для двадцати-тридцати шагов, эти летучие рыбы, приводя в восторг рыбаков, покажутся в бухте.
По правде говоря, если смогу поймать больше сотни летучих рыб, то мне, старику, этого было бы более чем достаточно. А то как-то грустно, что ни полрыбешки нету. В конце концов, в старости становишься относительно слабым. Если в этом далеком плавании не будет никакого улова, интересно, смогу ли я набраться смелости и отправиться в следующий раз на остров Дзимагавуд, чтобы набрать полную лодку, а затем сушить весла и удалиться на покой? Возможно, воображаю я, и представляю, что будет хороший улов, что летучая рыба с черными крыльями сама запрыгнет в мою посудину. Вот это был бы самый прекрасный конец.
Рассказывать это долго, а на самом деле я был застигнут врасплох, услышав с ошеломляющей быстротой достигший моих ушей страшный грохот где-то рядом, позади меня – фью!.. бах!.. хлоп!.. хлоп! – это была стая крупных хищников, преследующих летучую рыбу, и спустя секунды, достаточные, чтобы сделать несколько шагов, воцарилось прежнее спокойствие. В это время души почти сотни воинов пробудились, и их пульс забился быстрее. Даже такого толстокожего бесстыжего старика, как я, прошиб холодный пот. И вдруг через время, достаточное для гребли по воде на расстояние каких-нибудь двух полей батата, такое началось! С дальней стороны бухты из-под воды одна за другой взлетают стаи рыбешек, взрывая всю поверхность моря, как будто обрушился сильный шторм. Летучих рыб видимо-невидимо, столько же, сколько песчинок на берегу, и в скользящем полете они напоминают потерянные души, повергающие в смятение отважных воинов. Сы!.. бум!.. сы!.. бум! – то одна, то другая стайка в беспорядочном полете пытается оторваться от преследователей, и звуки, похожие на удары волн о берег, захватывают спокойствие ночного неба. Похоже на тысячи случайных стрел, вонзающихся в лодку, причиняющих боль мышцам отважных воинов. Восклицания «Нга!», означающие боль, раздаются беспрерывно. Я тут же бросаюсь на дно лодки, крепко обхватив голову руками, и мою дряблую спину, казалось, плетьми терзают злые духи, причиняя страшную боль. Я терплю это, не смея произнести ни слова проклятия в их адрес. В конце концов, это рыбы, данные нам Небесными Богами. Тем более они спасаются бегством, пытаясь оторваться от крупных охотников. Вот дела, то нет и нет, а то все море заполнили. Спустя минуты, достаточные, чтобы съесть клубень таро, я, наконец, перевел дух и пришел в себя, как говорится, «небо прояснилось после дождя». Я касаюсь спины, в которую только что до боли врезалась летучая рыба, и медленно выпрямляю поясницу. Позвоночник звонко хрустнул, возвращаясь в исходное положение, отчего мне стало намного легче. А потом широко открытыми глазами гляжу в лодку: зрелище ну просто сказочное – в нее набилась почти сотня рыбешек. Я сделал еще один вдох, расслабил мышцы, потянул сеть, но она, казалось, зацепилась за рифы и ее нельзя вытащить. Ну а теперь что мне делать, спросил я в своем сердце.
После непродолжительной атаки «серебряных стрел, разящих без разбора», сердца отважных воинов наполнились радостью. Пусть рыбешки избежали гибели от зубов хищников, но они не смогли увернуться от сетей, которые расставили люди. В эти минуты они беспомощно трепыхаются в позе взмывающих в воздух летунов, оказавшись в сетях посреди поплавков, борются до тех пор, пока не выдохнутся. Хлоп!.. хлоп! – брызги серебристо-белой пены на темной морской глади, зрелище редкостное и захватывающее дух, настоящий серебряный мирок. Все усердно работают, чтобы вытащить улов из сетей. Когда ночь темна и дует сильный ветер, а все звуки мироздания стихают, люди не позволяют себе восторженного смеха, как будто переполняющая радость в груди гармонирует со спокойствием ночи, подавляя неуместные звуки. Видно только, как на смуглой коже то и дело появляются пятна от брызг, словно серебристо-белая чешуя. Когда деревянные лодки бросает на волнах то вверх, то вниз, из одной стороны в другую, они напоминают блуждающие огоньки душ, чье войско потерпело поражение, или белые глаза маленьких злых духов, явившихся на море.