Мне снился отец. Глаза его были мертвыми и полными Хаоса. Он говорил со мной, своим младшим сыном, насмешливо и горделиво. Звал меня с собой и вновь и вновь напоминал о моей трусости. Его слова, словно острый нож, отпиливали куски от моей души, и я плакал во сне.
<tab Меня разбудил Най. Своим неслышным для посторонних голосом он, как обычно, вовремя вырвал меня из плена страшных видений. Он поведал о том, что решил Раш Хамам и о чем он говорил с посланниками. В целом все шло так, как и должно, за исключением одного.
Узнав, что тьерто направил человека в Лабиринт, я понял, что мое решение держаться в стороне и ни во что не ввязываться рассыпается прахом. Я терпел пару часов, убеждая себя, что попытка использовать крохи силы, которые удалось скопить под клеймом, не только выдаст меня, но и причинит немалые страдания. Но потом не выдержал.
Мой сегодняшний охранник был ленив и ненаблюдателен: именно это стало решающим фактором. Я лег на живот, чтобы пылающая печать не привлекла внимания, и, закрыв глаза, пустил сознание на поиски ее разума. Боль мгновенно опалила грудную клетку, мешая сосредоточиться и с каждой минутой становясь все сильнее. Сначала я хотел, не вмешиваясь, убедиться, что все в порядке. Но, найдя ее спустя несколько минут, понял, как сильно она вляпалась. Мы не обладаем, как тьерто, способностью контроля над чужим сознанием, и все, что я мог — пробудить ее, заставить сопротивляться, помочь отделить иллюзии от реальности.
Даже за это малое мне пришлось всерьез расплачиваться. Когда я покинул ее, убедившись, что дальше проблем не будет, и вернулся в свое тело, хотелось выть во всю глотку, раздирая кожу ногтями. Но я не мог позволить себе даже пошевелиться. Боль начала уходить только под вечер, так что ко времени приема пищи, которую приносил охранник строго в один и тот же час, я мог уже вполне сносно изображать свое обычное состояние.
Назавтра я ждал гостей, но они не пришли. Най рассказал, что у мальчика-полукровки случился приступ, и человеческая женщина сначала сидела подле него, пытаясь помочь, а потом с яростью, достойной лучшего применения, доказывала его полезность для будущего отряда Рашу. Убедила или нет, непонятно. Думаю, брат императора решил для себя просто избавиться от обузы каким-нибудь неявным способом. Они в этом мастера, лишь слегка уступающие гельме.
Гости явились в середине следующего дня, все вместе. Девушка, ставшая, сама того не подозревая, краеугольным камнем моего сердца, разглядывала меня с тем же жадным и бесцеремонным любопытством, и мне приходилось прилагать массу усилий, чтобы прятать от нее глаза. Молодой парень с крохотными рожками къерго и уродливым свежим шрамом, проходящим через всю левую половину лица, видимо, и был тем самым полукровкой, причиной их задержки. Молоденькая миин’ах всем своим видом старалась показать, что ее плечи не трещат под грузом возложенной на них ответственности.
— Я хочу говорить с тобой без контроля, Асаи!
Ну надо же, тьерто сегодня сама любезность. Я не удостоил его ответом, изучая рисунок солнечных линий, расчерчивавших пол, хотя он давно был известен мне до самых мельчайших подробностей.
Вперед выступила женщина миин’ах. Она почтительно склонила передо мной голову, чем немало удивила.
— Меня зовут Таат’дар’рахим. И я пришла к тебе не говорить, а умолять о помощи. Я не могу даже представить, как сильна твоя ненависть к высшим, обрекшим тебя на долгие годы заточения, но этот мир не виноват перед тобой, люди не виноваты.
Интересный она пытается подобрать ключ ко мне… Неужели всерьез думает, что я поверю, что ей есть дело до тех, кого она считает значительно ниже себя? Или надеется, что сможет меня разжалобить? Я приподнял бровь, надеясь, что выражение сарказма на моем лице ее остановит. Но она, не обратив на это внимания, продолжала:
<tab — Мы привели сюда беду, и мы в ответе за нее перед людьми. И ты тоже в ответе.
Я не удержался и фыркнул.
— А может, все дело в том, что вам просто некуда бежать?
Она пожала плечами.
— Мы тоже стали частью этого мира, особенно те, кто родился здесь. И гибель примем вместе со всеми.
— Мне нет дела до вас и вашего мира. Я буду рад встретить Хаос, когда он придет и за мной тоже.
И тут заговорила девочка, от которой я так старательно прятал глаза. Слова ее, наполненные презрением, острым ножом вспарывали мою грудную клетку.
— Зачем вы пытаетесь убедить его? Это бесполезно! В нем же ничего не осталось, кроме гордыни.
Меня захлестнули горечь и гнев.
— Гордыня? Где была моя гордыня, когда, отрубив мне крылья и поставив клеймо, как на дикого зверя, меня тащили по улицам и площадям, полным зевак? Когда я умолял о смерти, но даже эту милость они отказались даровать мне? — Я выдохнул сквозь сжатые зубы. Пора была успокаиваться и выкладывать карты на стол. — Впрочем, я согласен помочь вам и забыть прежние обиды. Но только если меня попросит об этом брат императора и если он готов заплатить цену, что я назначу.
Раш дернулся, но не сдвинулся с места. Под напряженными взглядами остальных он все же склонил голову.
— Я прошу тебя. И я готов выслушать твои требования.
Я улыбнулся.
— Подойди, я не хочу кричать об этом через всю комнату.
Он нехотя пересек разделявшее нас расстояние. Я не пошевелился, заставив его наклонить голову к самым моим губам. Если бы захотел, я смог бы слизнуть капельку пота с его виска. Я зашептал ему в ухо, и мне нравилось наблюдать, как меняется его лицо. Хваленое спокойствие сошло, уступив, правда, лишь на мгновение, место смятению и ужасу. Затем выражение стало каменно-застывшим.
Я откинулся назад и заговорил уже громко, обращаясь ко всем:
— Это мое единственное требование. Выполни его, и я пойду с вами добровольно, расскажу обо всем, что мне известно, и даже помогу остановить Хаос, если это вообще будет возможно. Даю слово. Слово Дома Тса.
Он долго молчал. Мне даже показалось, что он сейчас развернется и уйдет. Наконец Раш разжал плотно сомкнутые губы. Слова падали в тишину темницы тяжелыми серыми камнями.
— Я понимаю, почему ты ставишь это условие. Я принимаю его, как и принимаю ту сделку, что ты навязал. Я выполню его позже, но до того, как мы покинем аркх Торонто. А сейчас расскажи все, что тебе известно о Хаосе.
Я кивнул.
— Хаос всегда был неотделим от Сель. Я не знаю, что это, да и никто, наверно, не знает. Возможно, тот мир встал на пути его экспансии, или же он зародился именно там. Это дела слишком далекого прошлого. Существует особое место на Сель — бездна пустоты. Именно там он когда-то был заключен. Раньше оно было надежно закрыто, что, впрочем, не мешало его посланцам периодически самопроизвольно возникать в разных местах и сеять смуту и разрушение. Теперь, насколько я знаю, все замки пали и преграды стерты. Хаос притягивается к существам, обладающим способностью думать. Животное может выжить после столкновения с ним и даже не пострадать. У разумных существ шансов меньше. Либо они бесследно растворятся в нем, либо присоединятся к сонму его посланников. В последнем случае, сохранив прежнюю форму, они утратят собственную душу и волю и станут тряпичными куклами, наполненными его волей. Некоторые при этом будут способны самостоятельно распространять его повсюду. Также Хаос способен переформировывать пространство, изменяя такие фундаментальные вещи, как гравитация, время и плотность вещества. Но это происходит в непосредственной близости к нему.
Все, кроме тьерто, для кого мои слова были азбучными истинами и воспоминаниями прошлого, смотрели на меня полными удивления глазами. Я решил, что с просветительской работой пора завязывать.
— Вот, пожалуй, и все, о чем я могу утверждать точно. Все остальное будет лишь домыслами и догадками.
— А способ справиться с ним вообще существует? — Веспа напряженно покусывала нижнюю губу и хмурилась.
— Нет, — я покачал головой. — Но найти место, где он проникает в этот мир, и запечатать его, думаю, возможно. Путь по Сель сейчас крайне опасен, но абсолютно бесперспективной эту идею назвать нельзя.