— Ты не знаешь, чего просишь. Там тебя не ждет ничего, кроме смерти. Мой Дом единственный, кто осмеливается забираться туда, и поверь: к каждому походу мы готовимся очень тщательно.
— Там смерть и тут смерть. Не все ли равно?
Засмеявшись, он обнял меня за плечи.
— Выше нос! Я обещал позаботиться о тебе, и я это сделаю. Тебе нужно только потерпеть, а главное — научиться управлять собой. Все опасаются твоих приступов, но как только с ними удастся справиться, отношение к тебе изменится.
От него так хорошо пахло покоем, медом и теплым хлебом. Я не мог не верить ему. Ин сказал как-то, что у орьявит есть специальные железы, выделяющие определенный запах. Он помогает им охотиться, успокаивая и привлекая добычу. Это остаток с прежних времен, еще до перехода. Говорят, на Сель возможности представителей каждого Дома были во много раз больше, чем здесь, на Земле.
Мне наплевать, откуда исходит его магия. Мне просто становится хорошо, и так хочется подольше в этом «хорошо» оставаться и не возвращаться в повседневное «дерьмово». Он прекрасно это понимал и не отстранялся довольно долго, позволяя мне купаться в своем ароматном тепле. Но все хорошее рано или поздно заканчивается.
— Рийк, нам пора идти.
Ин-хе поднялся и помог встать мне. После занятий с огнем мое тело стало слабым и вялым, как тряпка, так что я с трудом ковылял обратно.
Это место называется Черный остров, но для меня это материк, земля без конца и края. Разве где-то может быть иначе — без этого серого неба, сизого моря и пронизывающего ветра? Здесь четыре сектора, в двух из которых я никогда не был и не побываю. Синий сектор — людской, там находятся шахты и каменоломни. Охраны там мало: человек не может открыть врата, да и бежать некуда, вокруг Сеть, сквозь которую не пройти. В Золотом секторе заключены Эти, совершившие серьезные преступления. Работать их не заставляют, а охраняют очень тщательно. В Зеленом находится несколько общин, он для таких, как я. Нас там не запирали вовсе, только наблюдали: ведь мы тоже не способны сами оттуда выбраться. И наконец, Серый — тот, в котором живу теперь. Здесь много Этих, много тех, кто изучает, и тех, кто стережет. Не от нас оберегают свободу, но нас стерегут от самих себя и от того вреда, который можем принести окружающим. Большую часть того, что знаю об этом месте и о мире, я узнал здесь от Ин-хе. Он всегда отвечает на все мои вопросы, и он единственный, кто действительно пытается научить меня чему-то полезному. Он единственный, кому я доверяю.
Мы попрощались с ним у входа в барак. Один из стражей забрал меня и увел в комнату. Щелкнул замок, и я опять оказался наедине с собой. Суул тих — это значит, его только что вернули после беседы с Ними. Они умеют забираться в голову и ненадолго возвращать ему разум. Правда, периоды от безумия до безумия становятся все короче. Суул частью миин’ах, как и я, а вторая часть генов у него от Дома Тьёрто. Мы росли в разных общинах, так что первый раз я увидел его здесь, уже во власти сумасшествия. Он притягивал меня и отталкивал вплоть до отвращения. Он пугал меня, заселив мои сны своим бормотанием и рожденными этим бормотанием страшными образами. Но когда он бывал в сознании, как сейчас, был очень умен, и его стоило слушать, хотя порой он говорил странные вещи, пугающие больше ночных кошмаров.
Поймав мой изучающий взгляд, Суул улыбнулся жалобно и жутко и, приблизившись вплотную к стеклу, зашептал:
— Малыш, не стоит им верить. Ты водишь дружбу с одним из Этих, он обещает помочь, и ты ему веришь. Напрасно.
— Откуда ты знаешь?
— Я многое вижу и многое знаю, я везде. Знаешь, как страшно быть везде? Я каждый камень на этом острове и каждая чайка, что кружит над ним.
Он начал смеяться и тут же зашелся в приступе кашля. Отдышавшись, продолжил:
— Что Они тебе говорили? Что твоя мать скрывала тебя и не хотела отдавать и что ты плод любви, пусть запретной, но все же любви? Именно такую историю слышал я о своем рождении. Ты никогда не думал, что это глупо и смешно? Закрытые аркхи, почти не контактирующие с друг другом, и при этом так много запретных плодов от внезапно вспыхнувшей страсти.
— Есть Черный остров и несколько других мест, где представители разных Домов очень тесно общаются. Так что все может быть, — возразил я ему.
— Я тоже так думал прежде, но именно сейчас меня осенило. Между прочим, глядя на тебя. Я могу поверить в страсть между Этими из разных Домов, любых, кроме къерго. Ты, наверно, их не видел, а у нас в общину наведывался один. Более сволочную и агрессивною тварь сложно представить. И остальные его боялись и ненавидели. К тому же они очень древние, они не потомки, но те самые къерго, которые пришли с Сель, и их осталось мало, очень мало. Говорят, их женщины не смогли перейти и погибли. Люди не могут выносить их дитя, они умирают еще в течение беременности. Знаешь, насколько важно для них найти способ продлить свой род? Сколько малышей с их генами было в твоей общине? В моей было двадцать восемь. Десять не дожили до двух лет, остальные умерли до десяти. Ты первый почти взрослый, которого я вижу. У остальных рас тоже с рождаемостью не слишком хорошо: Земля отвергает их. Исключение — орьявит, но они всего лишь слуги, их не очень-то ценят — по крайне мере, так было раньше на Сель.
— Не слишком ли поспешные выводы? — Мне были неприятны его слова, но я не мог заставить себя перестать слушать.
— Когда один из них проникает мне в голову и пытается подлатать разум, я чувствую отголоски его мыслей, образов. Они тоже очень древние — много знают, много помнят. А я умею сопоставлять разрозненные факты и видения. Они говорят нам, что те, кто были нашими родителями, совершили проступок, но это было во имя любви и мы были желанны. А теперь Они, хорошие и сочувствующие, пытаются найти способ помочь нам, исцелить. Мы не наказаны, мы всего лишь на лечении, а сторожа и замки — ради нашего блага. Но все это вранье: мы просто подопытные, результаты неудачных экспериментов. Тебе нравится быть мышкой, белой мышкой из клетки с железными прутьями?
— Зачем ты говоришь мне все это? Именно мне.
— Ну, во-первых, больше здесь говорить уже не с кем. А во-вторых… Ты думаешь, они всесильны — в этом тебя убедил твой милый друг с пушистыми ушами, их пес, их слуга. Это такая же ложь, как и все остальное. Тебя никогда не исследовали тьерто, не так ли? Потому что они не могут залезть в твои мысли. Змеелюды бессильны, в тебе слишком много от отца. Къерго не восприимчивы к магии других Домов. А это значит, на тебя не наложены запреты, глубоко-глубоко, в самую подкорку. Ты хозяин себе: захочешь — сможешь сбежать.
Суул прижался лицом к стеклу, впечатался в него. Глаза его горели лихорадочным светом. Говоря, он беспрестанно облизывал пересохшие губы узким раздвоенным языком.
— Бежать? — Я хмыкнул. — Куда? Мне не пройти врата, не добраться до Сети.
— Думай, малыш. Неужели я должен все тебе разжевывать, преподнести свободу на блюдечке?
Он снова засмеялся, хрипло и страшно. Этот смех колоколом загрохотал в моей голове, взрывая ее изнутри. Я чувствовал наступление приступа и не мог совладать с его приближением. Это дело нескольких секунд: вот я сижу и слушаю и говорю, а вот уже катаюсь по полу, и весь мир сузился до пределов собственного маленького Я, ослепительно красного и пожираемого болью. Я не слышу своего крика, только чувствую, как раззевается мой рот и напрягаются связки — так становится легче, не намного, но легче.
Очнулся я глубокой ночью. На полу стояла миска с остывшей едой, на которую я с жадностью накинулся. Все тело саднило. Тринадцать дней, всего лишь тринадцать дней прошло с предыдущего приступа. А когда они только начались, промежуток между ними составлял около трех месяцев. С мыслью, что такими темпами уже через пару лет вся моя жизнь превратиться в один сплошной припадок, я заснул. Бормотания бредящего Суула окрашивали мои сны в мерзкие трупные тона. В таком же примерно настроении я и проснулся на следующее утро. И тут же уткнулся взглядом в незнакомца, сидевшего на корточках напротив моей комнаты и пристально меня рассматривавшего. Он был из Дома Гельма, как и все они, тонкокостный и пепельноволосый. Жадное, почти плотоядное любопытство на его лице вызвало у меня очередной приступ отвращения. Так не смотрят на ровню, но только на какую-нибудь тварь из Мертвых земель — незнакомую, мерзкую, но притягательную.