Довольно скоро мы обросли зрителями. Множество маленьких, не старше семи лет, детей наблюдали за нами из соседних развалин. Поначалу они робели, но вскоре, видимо, решив, что опасаться нечего, подобрались совсем близко. Особенный восторг у них вызвала моя попытка проявить способности миин’ах. После достаточно долгого сосредоточения мне удалось призвать огненный шарик, и размер у него был шикарный, с кулак младенца. Но надо признать, что тьерто, в отличие от мелюзги, мои успехи не впечатлили.
Когда я рухнул рядом с ним, окончательно обессилев, он задумчиво смотрел за горизонт. Заговорил не сразу, но весь вид у него был явно разочарованным.
— Плохо. Я надеялся, что гены миин’ах в тебе сильнее. Пламя — это, пожалуй, единственное, что мы могли бы противопоставить ему.
Злость и усталость переполняли меня, и с губ сорвалось резкое и обиженное:
— Мы? Я что-то не видел, чтобы ты вообще приподнимался. Создается впечатление, что на арену буду выходить я один.
Он фыркнул и заговорил с прежним равнодушием:
— От того, что я начну скакать и бегать наравне с тобой, проку будет немного. Я не боец и стать им за три дня не смогу. У меня другие силы и таланты.
— И как нам помогут твои силы и таланты на арене, где вокруг будут невосприимчивые к контролю къерго? — спросил я как можно ехиднее.
— Ты, слава Тьме, всего лишь наполовину их родственник, так что я надеюсь сделать тебя своим щитом и мечом. Поверь, у меня большая практика ведения боев через кого-то.
От удивления и возмущения я чуть не прикусил язык, а он неожиданно подмигнул мне.
— Мне самому не слишком нравится этот план, но другого у нас все равно нет.
— И когда ты намереваешься попробовать? — Я сглотнул жесткий комок, вставший в горле.
Он пожал плечами.
— Почему бы не сейчас? Времени на тренировки у нас не слишком много.
Я сумел только молча захлопнуть распахнувшийся от возмущения рот.
Это не было больно, но противно на редкость: мне казалось, что под мою черепную коробку пытается проникнуть что-то типа дарки — склизкое и чужеродное. Я знал, что могу вышвырнуть его обратно, но это произошло без моего участия: что-то внутри щелкнуло и захлопнулось, как створки раковины при приближении опасности, и присутствие тьерто напрочь вымыло из сознания.
Раш скрипнул зубами: видать, ощущения, которые он при этом испытал, были не особо приятными.
— Еще раз! — бросил он коротко.
Это была попытка номер два. За ней еще одна и еще, пока я не сбился со счета. Меня оставили в покое только поздним вечером, но на следующий день мы продолжили. Результаты были по-прежнему нулевые, вернее, с определенного момента они даже начали ухудшаться. Теперь Рашу не удавалось даже на долю секунды оказаться внутри моего сознания, как в самом начале. Сознание перестало его впускать, причем каждое вторжение подтачивало мою энергию, так что в конце «тренировки» я уже просто валялся на нагретой солнцем земле не в силах подняться.
Я искренне недоумевал, почему он вновь и вновь совершает заведомо бесполезные действия. Эти потуги изматывали и его, и меня, но я уставал лишь физически, ему же приходилось намного хуже. К вечеру второго дня Раш изрядно осунулся, кожа на лице из мраморной стала светло-серой, а вены еще больше проявились. Наконец терпенье у него лопнуло.
— Пойдем!
Он навис надо мной, кривя рот болезненной гримасой.
— Куда еще?
Я пытался подняться, но ноги были ватными и отказывались слушаться.
— Ты же должен увидеть то, с чем нам придется столкнуться. Увидеть и прочувствовать.
Он рывком поставил меня и, отступив на шаг, наблюдал, как я пытаюсь удержать равновесие.
Раш практически не дал мне прийти в себя и собраться с силами. Едва я сумел сделать первый шаг, как вынужден был следовать за ним. Он останавливался, лишь когда я, прислонившись к очередному чахлому деревцу или обшарпанной стене, пытался перевести дух. Помощи не предлагал. Постепенно такие привалы становились все реже: энергия возвращалась в мое тело.
У входа в подземные чертоги несколько къерго о чем-то возбужденно переговаривались. На нас они взглянули равнодушно. Когда Раш поинтересовался местоположением арены, один из них предложил следовать за ним, поскольку собирался туда. Нужное место находилось практически в самом центре Кабула, являясь своего рода стержнем, скрепляющим его. Арена прорезала нижние чертоги, откуда на многоуровневую трибуну вели многочисленные ходы. На поверхности же она представляла собой глубокую круглую яму.
Багровые закатные лучи окрашивали все вокруг в тревожные тона. Ими были залиты и зрительские ряды, где на каменных лавках теснились возбужденные и гомонящие къерго, и покрытая слоем песка площадка в центре, на которой и происходили бои.
Мы пришли к самому завершению схватки двух бойцов-людей. Один, крепкий и плотный, с обмотанным шкурой торсом держал у горла второго узкий прямой меч. Короткое движение — и из перерезанной глотки забил темно-красный фонтан, а поверженное тело сползло к ногам победителя.
Но победивший почему-то не спешил покидать арену. Он чего-то ждал, и лицо его было скорее напряженным, чем довольным. И тут под улюлюканье зрителей, одним прыжком преодолев заграждение, на арену приземлился къерго. Его рога были расписаны синим и золотым, а на лице блуждала безумная улыбка. Человек побледнел, но не сделал и шагу назад, лишь покрепче перехватил меч. Его противник выхватил два длинных черных клинка и раскрутил их над головой, издав при этом то ли боевой клич, то ли просто пугающий рев. Одним движением он преодолел расстояние, разделявшее соперников. У мужчины не было шансов: росчерк острого лезвия — и он рухнул на одно колено. Из второй ноги хлестала кровь. Къерго смотрел на него выжидающе, и человек, прямо встретив его взгляд, попытался подняться. То ли улыбка, то ли оскал прорезали лицо.
Единым порывом над трибунами пронеслось незнакомое мне слово «Ладэ!» Рогатый кивнул, а его противник будто расслабился, запрокинув голову и закрыв глаза. Быстрое и точное движение — и все было кончено. Къерго выдернул клинок из мертвой груди и небрежно оттер его о штанину. Он выпрямился, весело скалясь, но темная жажда во взгляде не исчезла.
— Еще! — перекрыл гул толпы его грохочущий бас. — Я хочу еще!
На арену, прямо ему под ноги был вытолкнут совсем молоденький юноша. Он трясся от страха и размазывал по щекам слезы в вперемешку с грязью. Даже не пытаясь встать на ноги, он скулил что-то, стоя на коленях. Къерго швырнул ему клинок убитого, но тот отшатнулся от него. Лицо рогатого исказилось гримасой презрения и брезгливости.
«Хирто!» — единым порывом пророкотали зрители. Юноша побледнел еще сильнее и стал отползать. Первобытный ужас плескался в его глазах. Къерго облизнулся в предвкушении. А затем началось нечто омерзительно-завораживающее. Гигант кружил вокруг юнца, словно исполняя ритуальный танец. Он то и дело подскакивал, и лезвия касались тела, оставляя раны от срезанных лоскутов кожи. Крики боли разносились по арене. И, как единый жадный и молчаливый организм, зрители азартно и алчно впитывали эту картину. Я понял, что не могу на это смотреть, меня стало подташнивать. Именно в тот момент, когда я решил, что пора бы грохнуться в обморок, подобно юной девице, на плечо мое легла ладонь Раша.
— Довольно. Пойдем!
Неспособный даже ответить, я потащился следом, испытывая чувство неимоверного облегчения.
Он вновь заговорил со мной, когда я продышался на воздухе и пришел в себя.
— Ты понял?
— Понял что? То, что къерго изверги и садисты, я слышал и раньше. Для подтверждения этого мне было достаточно твоего слова. Демонстрация была явно лишней.
— Дурак! — Он покачал головой — У рогатых есть два вида ритуальной смерти. Ладэ — почетная и легкая, но ее нужно заслужить своей храбростью и силой. Хирто — позорная, когда собственную трусость и слабость нужно искупить болью, очень долгой болью. Как бы там ни вышло, но вторую я не хочу испытывать на себе и тебе не советую. Мы должны дать отпор хотя бы для того, чтобы заслужить легкую смерть. Именно поэтому ты должен сломать себя и позволить мне управлять тобой. По отдельности мы бессильны.