— Мы забираем твою лошадь!
Он закивал с видимым облегчением.
— Вместе с телегой.
Кивки стали еще энергичнее, так что в какой-то момент мне показалась, что голова его сейчас оторвется и упадет мне под ноги. Я не удержался и обернулся к Веспе.
— Видишь, он просто счастлив сделать нам такой подарок.
Она фыркнула и демонстративно отвернулась. Я достал из-за пазухи ожерелье, которое сорвал с шеи Сайлим, и кинул его старику на колени.
— Этого должно хватить с лихвой. Только, если тебе дорога жизнь — переплавь его, а камень выкинь в океан. Другого такого на Земле нет, и, если его узнают гельма, смерть твоя будет мучительна.
Чтобы не дать себе возможности передумать, я одним прыжком заскочил в телегу и хлестнул лошадку. Она неторопливо стронулась с места с тем же меланхоличным выражением морды.
Не знаю, как выносливости, но упрямства у этой серой твари было с избытком. Не прошло и получаса, как она замерла как вкопанная, и мне пришлось, спрыгнув на землю, идти с ней рядом и тащить ленивую скотину практически волоком.
Мне не было нужды сверяться с картой, достаточно было раз взглянуть, чтобы намертво запомнить дорогу. Я старался не выезжать на шумные и тесные улочки и двигаться вдоль побережья, но совсем избежать нижнего города было невозможно. Веспа с жадностью осматривалась по сторонам и впитывала окружающие шум, грязь и не слишком приятные запахи каждой своей клеточки.
Когда мы миновали распахнутую настежь забегаловку, из которой заманчиво тянуло жареным мясом, она с сожалением вздохнула:
— Пить хочется, и есть тоже.
Я ответил, не поворачивая к ней головы:
— Как видишь, едален тут полно, но вот ведь незадача: у меня закончились фамильные реликвии, чтобы расплатиться. Могу кого-нибудь убить или ограбить, чтобы добыть тебе пропитание. Устроит?
— Обойдусь, — она фыркнула и надолго замолчала.
Странно, я чувствовал себя живым. Немного разозленным, слегка уставшим, но не мертвым, как в бесконечно долгие триста последних лет. Сосущую пустоту в груди заполнило что-то дрожащее и теплое. Интересно, это влияние присутствия рядом алхэ? Если так, то тем более, чем дальше буду держаться от нее и чем меньше контактировать — тем лучше. Я должен оставаться трупом, чтобы помнить, чтобы не прощать.
Ночь уже перевалила за половину, когда мы наконец покинули душные и грязные городские кварталы. Но и здесь попадались следы пребывания людей: маленькие домишки вдоль дорог или, напротив, густозаселенные каменные громады, оставшиеся еще со времен до прихода высших и чудом не превратившиеся в развалины.
Видимо, просто трястись и дремать девушке стало скучно, и она снова заговорила:
— Асаи, скажи, а в чем сила твоего Дома? Ну, у миин’ах это огонь и предвидение, у тьерто контроль над чужими мозгами и так далее, а у тебя что?
Сначала я не хотел отвечать ей, а потом подумал, что разницы особой нет, да и страшную тайну я не открою. Все то же самое вполне мог рассказать ей любой из пришедших с Сель.
— Мы разделители.
— Разделители?
— Мы способны отделить иллюзию от реальности, при этом, в отличие от тех же къерго, видя ее и воспринимая. Отделить болезнь от живого существа. Отделить высшего от его силы и даже от самой его жизни. Не убить, а именно изъять его душу, не причиняя вред телу. Тело может существовать, бесхозное и пустое. Единственные, на кого не действовала наша сила — къерго. Но мы были очень хорошими бойцами, к тому же их песнь не оказывала на нас такого влияния, как на других — мы могли отделить ее от себя.
— А почему тогда вы единственные, кто мог противостоять Хаосу?
— Принцип тот же. Мы способны разрезать его, дробить на мелкие безопасные осколки. Представь себе каплю масла в капле воды, это чем-то похоже. А еще мы единственные, кто мог добровольно отдать себя Хаосу, стать его частью по своей воле и даже, возможно, не утратив при этом своей индивидуальности.
Веспа изумленно присвистнула.
— Значит, ты способен в одиночку разорвать Хаос в клочья?
Я горько усмехнулся.
— У всего есть предел. Любого из нас могли подчинить тьерто, при соотношении один к двадцати, например. Так же и со всем остальным, в том числе и с Хаосом. Что способна сделать капля масла с целым океаном? Я же вообще практически ни к чему не способен: клеймо агру направляет мою силу против меня самого, а резать себя, знаешь ли, не очень приятно. К тому же, прежде чем наложить его, они уничтожили мои крылья.
— Ты был крылат? Мог летать?
— Это просто своего рода способ выхода силы, зримый. Впрочем, довольно об этом. Мне не слишком приятен этот разговор.
Она покорно затихла, но ненадолго: видимо, любопытство продолжало ее терзать.
— А клеймо агру можно снять?
— Об этом знают только они сами. Будем в Норильске — можешь спросить.
Почувствовав по моему тону, что лучше меня больше не трогать, девушка со вздохом вновь взялась за изучение окрестных пейзажей.
До врат мы добрались, когда небо уже начало светлеть. Они были скрыты в огромном каменном строении, крыша которого наполовину обвалилась и поросла травой. Недалеко от входа спали, трогательно обнявшись, двое гельма — видимо, опоенные Талем охранники. Сам он с Таат дремали неподалеку. Женщина, защищаясь от ночной темноты, окружила себя многочисленными светящимися шарами, так что видно их было издалека.
Наше появление вызвало у них оживление и шутки: в основном на тему благородного скакуна, которого мне удалось добыть. Сил на то, чтобы парировать или просто огрызнуться, у меня уже не было. Мне подумалось, что я даже не помню, когда в последний раз нормально спал. Видимо, это было еще в Торонто.
Мы решили перейти в Белый сектор Черного острова. Таль сказал, что там меньше всего надзирающих из высших, разве что агру, с которыми дело иметь проще. Поскольку после того, как мы там окажемся, врата захлопнутся намертво на сутки, нам нужно будет как можно быстрее добраться до остальных наших. В этом нам тоже смогут помочь только агру: они единственные, кто способен управлять малыми вратами, ведущими из сектора в сектор. Все это рассказал гельма, что-то добавляла миин’ах. Они уже бывали там раньше, причем мальчик, похоже, успел изучить все чуть ли не досконально.
Мешкать мы не стали, но на объяснения ушло время, и во врата мы вошли, когда солнце уже начало лениво выползать на небосвод. Я, наверно, и запомню Гонолулу таким: утренним и прозрачным, наполненным синим небом и душной зеленью. Как ни крути, здесь было красиво. Славное местечко выбрали себе гельма для обитания… Впрочем, они всегда стремились к максимально райским условиям.
На Черном острове стояла глубокая ночь и было значительно холоднее. Врата вывели нас в просторную комнату деревянного дома с настежь распахнутыми окнами, в которые хлестал ливень. Где-то вдали слышался рокот волн, бьющихся о скалы. Я еще не видел их, но с легкостью мог представить их стальной цвет и соленую неприветливость. Таат и Таль зябко ежились, а Веспа, добыв из походной сумки теплый плащ, тут же в него укуталась.
Мы недолго пребывали в одиночестве. Видимо, на вратах стояло некое оповещение, так как уже спустя пару минут распахнулась входная дверь. На пороге появился, как ни странно, не агру, а тьерто, которых, как клятвенно убеждал нас Таль, в этом секторе не бывает в принципе. Мы с одинаковым изумлением уставились друг на друга. Когда вошедший узнал меня, его и без того раскосые глаза превратились в две узкие щели, в которых бесновались змеиные зрачки.
— Какого Хаоса?! Что вам здесь нужно?
— Успокойся! — Таат привычным уже движением шагнула вперед. — Мы посланники и здесь ненадолго. Все, что нам нужно — добраться до любого другого сектора, воспользовавшись малыми вратами.
— Почему с вами проклятый?
Я ощутил, как он протянул свои щупальца, пытаясь забраться ко мне в голову. Нет уж, маленький, ты даже до уровня Раша не дотягиваешь — не тебе пытаться командовать мной. Судя по недовольной и болезненной гримасе, отпор ему не пришелся по вкусу.