Мы заходили во врата, когда солнце как раз стояло в зените и жаркие его лучи ласково лизали кожу щек. Как сказал Раш, в Норильске мы будем на рассвете, и вряд ли холодное северное светило будет там таким же приветливым и горячим.
========== Глава 17 ==========
Аркх Норильск
Ксан и Эо
Еще у четверых началась вторая стадия. Никакие предпринятые меры не действовали. Изоляция тоже не помогала. Возможно, если бы мы (они) отделили себя от людей раньше, это к чему-либо и привело, но сейчас было уже поздно. Первая стадия была у всех (я исключение), треть проходила вторую. Семьдесят два перешли в третью, необратимую. Двенадцать — в четвертую. Четвертая стадия — смерть. В последней попытке спастись они собрали всех и закрылись в Ларнахе.
Я остался единственным связующим звеном между ним и городом. Морайа говорят, что Эо оберегает меня от болезни и я (мы) с большой долей вероятности рискуем остаться последними агру на Земле.
Цифры, знаки, формулы. Музыка четких структур и схем. Мне всегда больше нравилось разбираться в этом, строить в одиночестве красивые и идеально выверенные заклятия, чем заниматься общественной деятельностью и контактировать с людьми. Впрочем, совсем одному мне бывать еще не доводилось.
— Камни, двери. Захлопнуть наглухо. Вдох-выдох. Ксан, мне скучно! Отпусти, мой черед править бал. Мой-мой-мой!
— Эо, пожалуйста, замолчи. Не до тебя сейчас. Ты же знаешь, Морайа сгрузили мне (нам) все данные по болезни. Я (мы) должны структурировать их к полудню. Не мешай!
— Нет ничего глупее копошения в бумагах. Ты ищешь вопросы, хотя ответы и итог ясны и Ксану, и Морайа. Ты дурак, и лучше выпусти. Я отведу тебя (нас) на смотровую, и мы искупаемся в северном сиянье. Не стоит тратить время на ворох мертвых букв от почти мертвецов.
Я сделал два глубоких вдоха. Пора бы привыкнуть и научиться сосредотачиваться и под назойливый шепот в голове, но это из разряда невозможного. Что ж, раз не выходит не замечать, придется подавить.
— Сорок девять умножить на пятьдесят шесть и возвести в третью степень.
Пока я старательно считал в уме, Эо наконец обиженно замолчал и затаился. Насколько я люблю цифры и знаки, настолько же он их ненавидит. Я всегда могу загнать его в угол: я сильнее. Он — навязанный гость в храме моего разума, а я хозяин.
Скрипнула входная дверь. У людей нынче странная мода: выбривают лоб, а волосы на затылке красят в режущие взгляд цвета. Так, например, у моего ближайшего помощника Ниро они ярко-малиновые. Мне, да и всем агру, нет дела, как выглядят те, с кем мы работаем, но вообще-то на сорокалетнем грузном мужчине такая прическа смотрится по меньшей мере странно.
— Ксан? — спросил осторожно человек.
— Что тебе? — Я оторвал взгляд от заваленного бумагами стола.
— Из Владивостока запрос на пять приглашений.
Ниро знал, как я не люблю долгие разговоры, и старался быть максимально лаконичным.
— Откажи. Нам не до гостей сейчас.
Он замялся.
— Орьявит информируют, что это очень важно. Может, стоит поговорить об этом с Морайа?
— Хорошо. Я тебя понял. Как дела с данными по результатам опытов?
Он поскреб переносицу ногтем в чернильных разводах.
— Все закономерно. И у животных, и у тестовой группы людей видна положительная динамика. Даже для особей с ослабленным здоровьем этот вирус практически безвреден. Легкое повышение температуры, головная боль и через сутки полное выздоровление. Опытов с представителями иных Домов не проводилось за неимением оных на территории Норильска.
Я кивнул. Мы (они) депортировали без объяснения причин нескольких гельма и тьерто, пребывавших у нас, сразу после поступления информации о первых зараженных. Теперь, наверно, жалели об этом.
— Жду к вечеру отчеты. По поводу приглашений дам ответ через пару часов. Морайа должны связаться со мной ровно в полдень. Я задам этот вопрос им.
Человек покивал и вышел, неслышно прикрыв за собой дверь.
— Морайа скажут. Я ничего не могу без них. Я всего лишь букашка, не способная принимать самостоятельные решения.
Я сделал глубокий вдох.
— Корень из девяносто двух умножить на сто семьдесят восемь…
Экран приема вызовов замерцал ровно в полдень, как ему и было положено. Я коснулся выпуклого теплого бугорка на панели, он считал мои генетические данные и, молниеносно обработав их, разрешил соединение с Ларнахом.
Морайа выглядел (выглядели) плохо. Глубокие тени под глазами и характерный для второй стадии голубоватый оттенок белков глаз. Четкость изображения была феноменальной, я даже мог разглядеть бисеринки пота, обильно покрывавшие его лоб. Морайа был (были) ближе других ко мне. Я был двоесущным — Эо не покидал меня никогда. В нем же одновременно присутствовали три души. Разница заключалась в том, что меня никто не спрашивал, хочу ли я соседствовать с нежизнеспособным братом-близнецом. Он должен был стать практиком, первым на Земле и последним в нашем народе, а значит, его разум необходимо было сохранить во что бы то ни стало. Они же добровольно принимали это решение. Более того, не было для агру более высокой чести, чем стать одним из Морайа. Когда умирал очередной носитель, одна из душ уходила вместе с ним, а в новом теле ее место занимала другая, принадлежавшая тому, кто прожил достойную жизнь, кто способен принимать решения и нести ответственность за весь наш Дом.
Я вкратце отчитался о проделанной работе. Также рассказал о просьбе орьявит. Морайа слушал (слушали), не двигаясь и не нарушая моего монолога даже легким кивком головы. Мне мешал Эо, то и дело вставляющий то едкие, то лишенные всякого смысла комментарии, отчего мне приходилось замолкать и вновь собираться с мыслями. Иногда ему удавалось даже прорваться во внешнее. Так, вовсе не преднамеренно я поведал собеседнику о том, что «Старичок-то отвратно выглядит, того и гляди ласты склеит». Морайа на это не реагировал, лишь, когда я закончил, укоризненно вздохнул:
— Эо, когда же ты наконец научишься не влезать в чужие разговоры? Твой брат совсем не позволяет тебе владеть телом?
— Он стал жутким жадиной! Я скучаю наедине со всеми его бумагами и унылыми экспериментами.
Даже тембр моего (нашего) голоса менялся, когда говорил он, а не я. Меня жутко раздражали эти хитро-жалобные интонации, исходящие из моего собственного рта.
— Он прав! — Лицо Морайа приобрело каменно-суровое выражение. — Сейчас для твоих выходок нет ни времени, ни ресурсов.
От его тона смутившийся близнец предпочел затаиться поглубже и притихнуть. Я облегченно выдохнул.
— Ксан, — вновь обратился (обратились) Морайа ко мне. — Скажи людям: пусть отправят приглашения — столько, сколько нужно. Нам не хватает экспериментов с различными биоматериалами. Из зоны прибытия гостей выпускать не стоит.
— Орьявит говорят, что они придут с чем-то важным.
— Что может быть важнее выживания нашего народа? — Морайа удивленно приподнял бровь. — Ты можешь поговорить с ними, если тебе нужно. Но сначала отдохни. Мы больны — ты нет, но выглядишь не намного лучше. Нам бы не хотелось, чтобы наше единственное связующее звено с внешним миром вышло из строя. К завтрашнему сеансу связи мы хотели бы видеть тебя свежим.
Я кивнул. Последние несколько дней я действительно спал урывками, и чаще всего прямо в этом кабинете или лабораториях.