Марина Андреевна курила. Курила изящно, не торопясь и не считая, что это осудительно для женщины. В каждом ее жесте, в малейшем повороте головы, в дрогнувших уголках губ — она слегка улыбнулась, заметив замешательство Пьера, который кумачово зарделся, не зная, куда деть свои большие непослушные руки, — во всем чувствовалось, что она знает цену себе и своему непогрешимому авторитету.
— Марина Андреевна! — несколько смущенно проговорил Зонов, и эта смущенность, как показалось Дмитрию, никак не вязалась с волевым и решительным лицом Георгия. — Потревожили вас. Хотели зайти к вам, но побоялись смущать ваших инспекторов: нас целая команда.
— Я вас слушаю, Георгий Викторович, — Марина Андреевна выпустила белесое кольцо дыма, и губы ее опять дрогнули в еле приметной улыбке.
Пьер никак не мог вытащить из коробки спичку, пальцы рук его дрожали.
Зонов кратко передал суть просьбы. Кончил словами, которые были неожиданностью для Пьера:
— Мы только что говорили с Петром Никифоровичем и решили просить вас помочь Шадрину с работой. Мы оба знаем его со студенческой скамьи, пять лет жили в одном общежитии, учились в одной группе. Что касается этого… — Зонов ткнул пальцем в характеристику, лежавшую перед Мариной Андреевной, — может случиться с каждым. Просто не сработались.
С приходом Марины Андреевны Дмитрий почувствовал еще большую неловкость.
Документы Шадрина она читала внимательно, то и дело бросая взгляд на Пьера, который, нахохлившись, сидел на диване. Зонов крепился, чтоб не расхохотаться над Пьером, который воровато-влюбленно посматривал на Марину Андреевну. А она прочитала характеристику, подняла глаза на Шадрина и долго смотрела на него, точно решая: можно или нельзя верить этому человеку.
— Позвоните мне через три дня. Постараемся что-нибудь подыскать для вас. А документы оставьте, — Марина Андреевна достала из коробки, стоявшей на столе Зонова, листок лощеной бумаги, написала номер своего телефона и подала его Шадрину.
По двум-трем неуверенным движениям Зонова Дмитрий понял, что у того срочные и неотложные дела.
Шадрин простился со всеми сразу и вышел из кабинета.
Некоторое время все трое — Зонов, Пьер и Марина Андреевна — молчали. Пьер вопросительно поглядывал то на Зонова, то на свою начальницу. Марина Андреевна, потупив взгляд, задумчиво смотрела в одну точку на стене и время от времени подносила ко рту дымящуюся сигарету.
— Петр Никифорович, вы хорошо знаете Шадрина? — спросила она, стряхивая с сигареты пепел.
Пьер взвился с дивана и грузно зашагал по кабинету.
— Ручаюсь! Фронтовик, кавалер пяти боевых орденов! Инвалид Отечественной войны. Пять лет работал с ним в одном семинаре, избирали мы его членом партийного бюро курса, вместе выпускали факультетскую газету… А потом, вы знаете, Марина Андреевна, что значит прожить много лет в одной комнате общежития? А что касается судимости его жены, так это нужно рассматривать как благородство Шадрина. Будучи следователем прокуратуры, он не побоялся и женился на женщине, по наговору привлекавшейся к судебной ответственности за растрату, — сказал Пьер взволнованно. — Шадрину можно доверить любое дело!
Марина Андреевна что-то для памяти записала на четвертушке бумаги.
Зонов встал. Поджав губы и прищурившись, он некоторое время смотрел в окно, потом перевел взгляд на Марину Андреевну:
— На ваш вопрос я отвечу языком фронтового разведчика. — Дождавшись, когда взгляд его встретился со взглядом Марины Андреевны, продолжил: — Если бы мне снова пришлось со знаменем полка выходить из окружения и ползти трое суток по Пинским болотам, то я пополз бы с Шадриным. Надежный и честный друг. Мужественный человек. Этого достаточно?
— Вполне, — твердо ответила Марина Андреевна.
Собираясь уходить, Марина Андреевна пошутила:
— А со мной вы, Георгий Викторович, стали бы выходить из окружения?.. И ползти со знаменем полка по Пинским болотам? — и, не дожидаясь, пока Зонов ответит, повернула свою красиво причесанную голову к Пьеру. — А вы, Петр Никифорович? — сквозь лукавый прищур Марина Андреевна смотрела на Пьера и улыбалась.
Пьер заерзал на клеенчатом диване: