Может быть это так, и я родился и прожил свои первые 24 года на этой голубой искорке, или та жизнь не более, чем простой сон, а на самом деле все свои дни я провел в волшебном мире Танатора? Но пусть обсуждением этого вопроса займутся философы, а я не более, чем простой воин. И все же я хорошо помню своего отца.
Он был высоким человеком могучего телосложения, со строгим лицом, с густыми бровями и густыми локонами волос. Его звали Хапдт Мэтью Дарк, и он был родом из Шотландии, из города Абердиншира, инженер по профессии и скиталец по призванию — он исколесил весь мир из конца в конец в поисках радостной жизни, ее богатства, ее разнообразия. Он всегда казался мне, и не только мне, человеком не от мира сего.
От него, наверное, я унаследовал рост, потому что, как и он, я выше шести футов, и от него, наверное, идет моя сила, потому что я всегда считался очень сильным человеком даже среди людей, которые повидали жизнь и ничего на свете не боялись.
Но, скорее всего, от матери я получил в дар желтые соломенные волосы и голубые глаза, в которых нет ничего шотландского. Она была девушкой-датчанкой из города, названия которого я не могу произнести, и она умерла, кода я был еще маленьким.
Все, что я помню о ней, это мягкий теплый голос, нежное улыбающееся лицо, склоненное надо мной, прикосновение нежных рук, и я, кажется, вижу её смеющиеся голубые, как озера её родины, глаза и блеск её золотых волос, заплетённых в тяжелые косы — увы, все это только смутные воспоминания, жалкий отзвук прошлого, который я никак не могу удержать в памяти, никогда не смогу вспомнить до конца.
Цвет моих волос и глаз —. единственный дар, который я получил от нее, если, конечно, не считать дара самой жизни. Но, как это ни странно, я обязан ей вдвойне: только по причине моих желтых волос и голубых глаз мою жизнь пощадили, когда я попал в жестокие руки дикарей и воинов Ятхуна — но я уже забегаю вперед.
Если я обязан своей матери той жизнью, которую она мне дала, и той, которую спасла, то своему отцу я обязан, по меньшей мере, именем — Джонатан Андрю Дарк. Он был начальником большого гидротехнического проекта в Дании, когда встретил и полюбил и женился на моей смеющейся голубоглазой матери. Они отправились вместе в Южную Америку, по месту следующей его работы, потому что инженер всегда должен находиться там, где он всего нужнее, и скитальцы эти не имеют собственного дома.
Вот и получилось, что хотя мой отец был шотландец, мать — датчанка, сам я стопроцентный американец, родился в Рио-де-Жанейро.
О детстве своем я могу рассказать очень многое, вернее мне не хочется рассказывать слишком подробно, потому что оно мало имеет отношения к моим удивительным приключениям на этой фантастической планете, которая неожиданно стала моим домом.
Тропическая лихорадка унесла мою прекрасную мать, когда мне было всего 3 года, отца я видел крайне редко, потому что он строил дороги в Перу, дамбу в Боливии, мост на Юкатане.
Но когда смерть отняла ее у нас, я стал его постоянным спутником в путешествиях. Многие интеллигентные люди были шокированы тем, что нежное дитя присутствовало в лагере среди джунглей, но мне и тогда была по душе эта грубая волнующая жизнь и, видимо, именно с тех пор полюбил я опасность и приключения.
Потому что я видел зеленый зловонный вход в Мату Гроссу еще до того, как увидел вход в обычную школу, и ходил по опасным канатным дорогам, протянутым по воздушным вершинам Анд, прежде чем увидел обычную асфальтированную мостовую.
Я стал в определенном смысле любимцем и протеже среди инженеров лагеря моего отца. Смеющийся бандит Педро научил меня ножу еще до того, как я узнал буквы алфавита, а большой швед Свенсон показал мне самые грубые приемы драки, которые когда-либо существовали на свете. Я научился убивать прыгающего ягуара одним хладнокровным и точно рассчитанным выстрелом между горящих глаз даже в тот момент, когда он кидался мне прямо на горло, задолго до того, как я овладел оккультными науками и их разделами.
Да, моим формальным школьным обучением явно пренебрегали, я вместо этого учился смешивать кофе с водой, взятой из зараженной змеями реки в джунглях, нагревая ее над пламенем керосинки, которой служила жестянка из-под консервов, охотиться, драться и выживать там, где городской мальчик давно бы умер от лихорадки, укуса змеи или холеры.
Это все происходило, когда мне было 13 лет. К этому времени моему отцу надоели банановые республики, он мечтал о сухом приятном воздухе ночных пустынь после многих лет, проведенных в болотистых зловонных джунглях, он думал о проекте нефтеносного бурения в Иране.