Потому что восход могучего Гордриматора напоминает мне, что я нахожусь дальше от дома, чем любой из живущих на свете людей. Ведь я сейчас в трехстах девяносто миллионах километров — это очень большое количество миль.
Хотя я уже много месяцев живу на Танаторе, и у меня появилась цель в жизни, он все же не является для меня домом. Возможно, он никогда им и не станет…
Руки мои уже устали писать. Со вздохом отложил я перо, сделанное из пера таптора, отложил в сторону аккуратную стопку грубого коричневого папируса и, встав со своего места у палатки, вышел на лужайку с красной травой, которая выходит из самых джунглей.
Как Люцифер в изгнании, глядевший на запертые ворота рая, так и я стоял, глядя невидящими глазами на склон холма передо мной.
Круг каменных колонн и широкий диск из молочно-белой субстанции, так напоминающий лучший нефрит…
Врата между Мирами…
Какая-то ирония заключена в том, что наконец-то я нашел их — именно сейчас, когда я могу воспользоваться ими, чтобы вернуться в тот мир, в котором я родился.
Возможно, я упрямый дурак. Ведь этот путь открыт предо мной — через две ночи, как сообщили мне Ку Тад, сверкающая колонна, которая служит сообщением между Мирами, возникает и вырывается из нефритового круга в кольце каменных колонн.
Я могу войти туда обнаженный, каким и появился здесь, и через этот безвременный промежуток немыслемой скорости, жестокого холода и абсолютной темноты опять оказаться в затерянном городе в джунглях Камбоджи.
По крайней мере, я так предполагаю, потому что до сих пор не уверен, соединен ли этот пульсирующий свет лишь с Землей или и с иными мирами.
И действительно, почему мне не уйти? Этот мир незнаком мне, а каждый человек хочет, как бы долго и далеко он ни путешествовал, попасть к себе домой.
Что же меня тогда держит здесь? Мы с Коджой давно уже отплатили друг другу наши долги — ухорцз — он дважды отпустил меня на свободу и дал мне таптора, а я спае его от смерти на арене Занадара с угрозой для собственной жизни. Мы в расчете, или, вернее, мы сейчас просто стали друзьями и не считаем больше долгов.
И не думаю, чтобы я был что-нибудь должен Люкору. Хотя я всегда буду ему признателен за его доброту. Но я не чувствую своей вины в том, что ему пришлось покинуть Облачный Город, оставив дом, работу и все, чем он владел. Потому что, если говорить откровенно, он сделал это с радостью, но собственному желанию, и этот его поступок был продиктован его любовью к романтическим приключениям больше, чем ко мне…
Да…
Я могу встать посреди этих колонн уже послезавтра и опять вернуться к себе домой, на планету своего рождения.
Но я не могу этого сделать!
Вместо себя я пошлю туда связку тонко исписанных листов, после чего как добавлю к ним совсем немного страниц, крепко перевязав ее и завернув в чистый лист, на котором напишу просьбу доставить этот манускрипт моему старому другу майору Гарри Хойту в Сайгоне за вознаграждение, которое он заплатит.
Старый Заостро, мудрец Ку Тад, который изучал странный феномен Врат между Мирами, уверяет меня, что только органический материал может быть перенесен этим лучом из одного мира в другой. Это объясняет, почему я материализовался на поверхности Танатора в чем мать родила… Моя одежда, ботинки, абсолютно все, даже часы и опознавательный знак были из неорганического вещества — металла, пластика или нейлона. Поэтому все осталось в затерянном городе Арангкоре, пока я летел в космосе.
Потому что я прикован к этому миру до тех пор, пока не буду знать всей правды о судьбе принцессы Дарлуны — жива она еще или ее холодное тело находится в объятиях смерти.
Никогда не забуду я этого ужасного момента, когда вместе с Коджой и Люкором я вышел из джунглей и уставился на широкую и плодородную равнину, в самом центре которой высились каменные стены изумительного города.
Я глядел на это великолепие с восхищением и изумлением… на его изящные башни, великолепные дома, широкие улицы, строения, украшенные красивейшими скульптурами, спиральными колоннами и изумительными арками.
— Да ведь это Шандакор, — сказал Коджа своим бесстрастным металлическим голосом.
Шандакор!
Бледным золотом сверкал этот город под предзакатным небом, и его строения отражались в водах широкой реки, текущей под самыми его стенами — реки Аджанд.
Один из узких каменных мостов изгибался над этой рекой, заканчиваясь на бастионе города.