Он стоял, широко расставив ноги, а его мантия трепетала на ветру. Полный решимости взгляд был направлен в никуда – и одновременно на все сразу. Короткие волосы разметало бурей, и они прилипли к бледному от напряжения лицу. Рука Гермионы против воли стала выписывать сложнейшую руну, которая полыхнула белым на грани нового купола. Следующая вязь принадлежала Малфою. А потом Гермиона ощутила его пальцы на своей руке.
Перед глазами словно вспыхнули страницы книги. Она прочерчивала узор за узором, заполняя купол, созданный Малфоем, своей силой. Черные выли, скрежетали, бросались своими телами на барьер, но все было без толку. Гермиона сжала пальцы Малфоя, скорее интуитивно, нежели осознанно, и продолжала впечатывать в барьер вязь за вязью, руну за руной, пока голоса Черных не стали стихать. Твари никуда не делись, но толщина магического заслона была такой, что голосам было все сложнее и сложнее через него пробиться.
Рука Малфоя стала стремительно холодеть, а хватка ослабла. Гермиона и сама чувствовала, как силы покидают ее. Она впечатала в барьер последнюю руну и опустила палочку. Следующим движением она ударила по руке Малфоя. Тот выронил палочку и стал медленно падать. Вокруг выросли стены замка, и они оба обессилено рухнули на холодный каменный пол.
Вокруг них поднялась кутерьма, ребята мельтешили, спрашивая, что принести, но ни Гермиона, ни Малфой не в силах были выдавить и слова. Наконец, прибежал Майкл и распорядился отлевитировать Гермиону на ее кровать. Последнее, что она успела увидеть – это фигуру Малфоя, плывшую к слизеринскому сектору.
Глава 27
Гермиона видела его так близко, что могла разглядеть каждую черточку изможденного лица. Было видно, как он устал от битв и попыток защититься, как этот ливень измотал его. Ему нужен был покой, но об этом было думать рано. Гермиона хотела бы протянуть руку, чтобы коснуться бледной щеки, хотела сказать, что все рано или поздно закончится, но разве мог он принять ее жалость. Ее сочувствие, сострадание, жалость и забота были смешны для него. В этом была их разница и причина, по которой они никогда друг друга не поймут.
- Ну почему же не нужна, - голос Малфоя прозвучал так резко, что Гермиона вздрогнула и открыла глаза. – Я бы не отказался от чего-нибудь теплого и домашнего. Когда все закончится, разумеется. Или ты думала, что Мэнор стоит на вершине айсберга?
- Паршивец, - воскликнула Гермиона, садясь на кровати. – Врываться в мой сон – это уже слишком! Хватит того, что ты целыми днями слушаешь мои мысли вместо радио.
- Я поначалу не хотел врываться, - Малфой прислонился плечом к столбику кровати и скрестил руки на груди, - но нечаянно увидел, что сон обо мне. Я все равно там уже был, почему бы не посмотреть.
- Нахал, - фыркнула Гермиона. – И объясни, пожалуйста, по-человечески, как у тебя получается заглядывать в мои мысли.
- А это и есть те самые последствия лечения, о которых я не хотел бы, чтобы ты узнала раньше времени.
- Дай догадаюсь, тот один вопрос, на который ты не хочешь пока отвечать, касается именно лечения?
- Да, Грейнджер, - он кивнул. – Но будь уверена, я скажу тебе ответ, рано или поздно. Возможно, в момент, когда ты менее всего будешь этого ожидать.
- Пока что верю. Итак, как ты оказался у меня в голове?
- Лечение, - коротко ответил он. – Ты сама обнаружила, что изначально вся магия, описанная в книге, являла собой ритуалы крови. И все равно ты, не задумываясь, стала проводить его надо мной.
- И это создало связь? – опешила Гермиона и тихо выругалась.
- Вот поэтому я и молчал, - Малфой поморщился. – Знаю, я не тот персонаж, с которым тебе хотелось бы быть связанной мыслями. Но ты удивительно умна и удивительно невежественна одновременно. Обнаружила кровную магию – и тут же принялась творить ритуал.
- Я просто хотела помочь, - Гермиона насупилась и отвернулась. «А ты даже не удосужился поблагодарить», - мысленно добавила она.
- Я уже говорил, что благодарность будет после того, как все закончится.
- Хорошо, - Гермиона кивнула. – И все же. Ты говорил, что книга есть у вас дома, судя по всему, у Паркинсонов, у Гринграссов, у Уизли. Почему так мало? В школе гораздо больше чистокровных.
- Видишь ли, Грейнджер, - осторожно начал Малфой, и Гермионе отчего-то показалось, что тема достаточно скользкая. Было ощущение, что он пока что не хочет ей что-то сообщать. Что-то важное. – Книга есть у тех, кто пережил более двух дождей. Это так называемые чистокровные священной линии. Те, кто пережил один дождь и более, считаются чистокровными новейшей линии. Естественно, линии передвигаются, некоторые семьи пропадают, некоторые объединяются. Но семьи из новейших линий не считают нужным попросить совета у других, словно считая дождь единоразовым событием. А потом их потомки сталкиваются с дождем и оказываются на лезвии ножа.
Малфой махнул рукой в сторону своих вынужденных соседей.
- Спору нет, их кровь чиста. Но они принадлежат к новейшей линии. Двое из них – полукровки от новейшей линии.
- Но ведь у семей вековая история, - Гермиона прищурилась. – Ладно, я поверю в твою семью, она стара и могла пережить десяток дождей. Но откуда берутся новейшие чистокровные линии?
Малфой ухмыльнулся.
- Я расскажу тебе одну историю. Гринграссы всегда были полукровками. Намного милее и добрее, чем истинно чистокровные семьи, они не стеснялись заключать браки с магглами. Где-то в семнадцатом веке семья Гринграссов, считавшаяся полукровной, пережила дождь по счастливому стечению обстоятельств. В числе обстоятельств была дружба с Гойлами. В итоге Гринграссы после дождя были признаны чистокровными новейшей линии. Затем они пережили еще два дождя, и в начале двадцатого века были причислены к священной линии. Подтверждение этого ты найдешь в справочнике «Священных двадцати восьми». Его составил дедуля Нотт. Ох, и вредный у него портрет.
- Погоди, получается, что любой, переживший дождь, может быть признан чистокровным?
Малфой нахмурился. Похоже, это был его козырь в рукаве, и разменивать его сейчас нужды не было. Но Гермиона выманивала у него этот козырь.
- Не любой, - наконец выдавил Малфой. – Есть определенный ряд условий. Прости, Грейнджер, но у нас больше одного вопроса, задавать которые пока не стоит.
- Так вот почему ты – единственный в школе, кто знает о дожде. Паркинсон окончила школу, Крэбб погиб, Гойл и Нотт окончили школу. Кто там еще?
- Линии Краучей, Кэрроу, Блэков и Лестрейнджей оборвались. Аббот, Буллстроуд, МакМиллан и Лонгботтом окончили школу, еще двум семьям крупно не повезло. У остальных священных пока что нет детей школьного возраста, так что да, я единственный представитель священной линии в школе. Хотя, погоди. Еще Слизнорт. Но эти всегда славились способностью заколачиваться в своей норе на время дождя, так что нашему бедняге Горацию здорово не повезло. Оказаться в центре событий впервые за восемь последних веков.
Гермиона прыснула со смеху.
- Не исключено, что он будет требовать введения категории «Белейших и святейших», чтобы причислить туда свою фамилию.
- О, ты недооцениваешь его страдания, - Гермиона сделала строгий вид, и теперь расхохотались уже оба.
Малфой, конечно, мастерски увел разговор от той темы, которую он пока что не хотел затрагивать. Казалось, что там, среди ответов на возможные вопросы, есть что-то, с чем сам Малфой еще не смирился или не знает, как к этому отнестись.
- Ты права, Грейнджер , - коротко бросил он. – Давай на время оставим эту тему.
Гермиона кивнула. Хотя что такого мог ей рассказать Малфой? История семьи Гринграссов, которую он рассказывал с явным нежеланием, не могла вселить ей надежды. Ведь изначально Гринграссы были полукровками. А она, Гермиона Грейнджер, была магглорожденной. Так что если она на что-то и могла рассчитывать, так это на признание полукровкой. И то, она подозревала, что для этого придется хорошенько попотеть.