— Люнь Тю! Достаточно! — рявкнул зло мастер меча, после чего внезапно исчез, оставив её одну. Видимо, ему не сильно понравилось то, во что она решила ввязаться. Что касается суки, то она лишь фыркнула, зло бросила на меня взгляд, и прежде, чем исчезнуть с хлопком…
Отобрала напоследок ещё одну жизнь, окончательно обескровив нашу команду.
Я уже почти оборвал все путы, когда почувствовал, как что-то пробило меня, и все силы внезапно покинули тело.
Потаскуха мстительно блеснула глазами и исчезла, будто её никогда и не было. А из меня…
Торчала рукоять какого-то меча, который продолжал светиться, постепенно растворяясь в воздухе и рассыпаясь светящимся песком. В горло ударила кровь, не позволяя нормально отдышаться. В глазах потемнело, и я почувствовал, как жизнь, которая всегда наполняла меня, неожиданно стала покидать тело.
Уню Люнь Тю оставила свой прощальный подарок напоследок.
Я упал на колени, захлёбываясь кровью, и все силы, что оставались, просто исчезли. Почувствовал, как заваливаюсь набок, не в силах удержать равновесие. Шлюха…
— Так-с… всё, что ли? — огляделся Гой, держа в руках шест. — Как быстро они сдались-то, скажи ведь?
Он обернулся на меня.
— Хотя тебе сейчас не до этого, по-видимому.
Гой подошёл и присел передо мной, после чего кончиком своей палки постучал по рукояти кинжала.
— Хорошо вошёл, прямо в сердце.
Слишком хорошо…
Я чувствовал, что верно помираю, как бы сейчас тело ни боролось за жизнь. Одиннадцатый уровень одиннадцатым уровнем, а кинжал в сердце оставался кинжалом в сердце. Причём и кинжал был не самым простым, судя по всему, но…
— Помоги… — прохрипел я, пытаясь цепляться за реальность, из которой меня вычеркнули лёгким движением руки, не в силах удержаться. Кажется, ко всему добавится ещё одна смерть.
— Ну естественно, за этим и пришёл, как-никак, — хмыкнул Гой. — Сейчас тебя поставим на ноги.
— Не мне… — пробормотал я, закашлялся кровью, отплёвываясь, и посмотрел в сторону Мимань, которая умирала точно так же, как и я. — Ей… Она умрёт сейчас…
Сил кивнуть на Мимань не было от слова совсем. Я чувствовал, как последние покидают меня, как дышать становится всё тяжелее и тяжелее, будто на груди непомерный груз, а глаза медленно и верно закрываются, словно усталость брала своё.
Но даже на краю смерти я был не готов потерять абсолютно всех из своей команды. Это была не её борьба, не её противостояние и не её ошибка. Не Мимань отвечать за неё собственной жизнью.
— Ей? — бросил он взгляд на умирающую Мимань, которая испускала последний дух. — Но тогда я не помогу тебе, Юнксу. Я пришёл сюда спасти одного человека, не двух. Таков уговор.
— Помоги Мимань, млять… — просипел я из последних сил.
— И тогда ты умрёшь.
— Хер со мной… помоги… ей…
После всего она этого не заслужила. Никто не заслужил.
Кроме меня.
Бао был прав, я утащил за собой под конец в могилу почти всю команду и ничего не мог сделать, чтобы защитить их.
Сердце отбило последние удары, я почувствовал это ровно так же, как и ощущение, будто тело стало невесомым. Неожиданно вся усталость и боль просто исчезли, не осталось ни сожалений, ни желаний, ни раскаяния.
Я умер.
И последнее, что запомнил, было то, как Гой вставал, покачав головой и сказав что-то вроде: «как скажешь, конечно».
— Да, неприятно вставать, согласен, но всё лучше, чем вообще ничего, да?
Его голос доносился как сквозь толщу воды. И, если честно, я даже не понимал, кого слышу. Как и не понимал, кто я есть. Удивительно, при этом всё казалось мне знакомым.
— Давай-давай, тебе надо подняться, пока есть возможность, а то глядишь, и её уже не будет.
Возможность? Подняться? Но…
— Что? — прохрипел голос.
— А-а-а… да, иногда память отшибает, есть такое. Особенно когда в первый раз, но тем не менее она так или иначе вернётся, а тебе надо встать. Давай…
Кто-то ударил меня легонько по щекам ладонями. Я попытался отмахнуться, но назойливый незнакомец не отступал, продолжая своё тёмное дело.
— Ты меня слушаешь?
И, будто этого было мало, он ещё и глаз один открыл мне, позволив себя рассмотреть. Какой-то непонятный смутно знакомый рыжий мужчина, чьё лицо напоминало лицо мартышки с хитрожопым выражением и лукавой улыбкой.
— Сколько пальцев показываю? — спросил он.
— Э-э-э… два?
— Неправильно, я их вообще не показываю, — ответил и резко меня посадил. — Ничего, сейчас тебя как отпустит…