— Боже праведный!
— И это еще не все! Помнишь того дикаря, которого привезли твои ребята? Он вовсе не человек!
— Как не человек?
— Я не знаю. Я не понимаю, что происходит. Я даже не могу измерить его рост! Он меняется. Меняется длина конечностей, окружность груди, даже головы! Знаешь, что я думаю?
Не дожидаясь ответа, он выпалил:
— Изменчивость! Вот ключевой фактор. И у этого, и у химер. Я думаю, что все они имеют один и тот же источник. Пока не понимаю какой, и что они вообще такое. Но я пойму!
Он немного помолчал, и добавил.
— Боюсь, для Города это будет конец. Идеологическая смерть.
— Больше мы с твоим отцом не встречались. Говорили, что он сильно изменился в последние дни. Был не в себе. А потом исчез.
— Его искали?
— Разумеется. И Поиск, и милиция. И Декер. Петр исчез, как исчезали химеры.
Караско замолчал. Через окно на его лицо падал лунный свет, превращая его в злую белую маску.
— До этого дня кроме меня и Адама Декера о химерах больше не знал никто. Теперь знаешь ты. Это знание ставит тебя в особое положение, Ной, поэтому будь очень осторожен. Ни с кем не говори, ничего не предпринимай. Жди.
Они въехали в Голенищево утром. Колотун медленно вел вездеход по узким нехоженым улицам между развалинами старых домов. Караско, держа в руках карту, давал указания. Танк дремал в пассажирском отсеке, под его тихий храп Ушки учил Ноя собирать арбалет. Они миновали очередную развилку и выбрались на площадь маленького городка.
Дома здесь были побольше и выглядели получше. На одном из них, длинной трехэтажке с провалившейся крышей, сохранилась надпись «ГОСТИНИЦА».
— Стоп, — раздался голос Караско. — Вон туда.
Колотун повернул руль и направил вездеход к гостинице. Он уже преодолел половину пути, когда под колесами заскрежетало.
— Стоп, — повторил Караско.
Они выбрались наружу. Утро выдалось ясным; после полумрака машины от густой белизны болели глаза. Было слышно, как где-то среди развалин громко пищат птицы. Предмет, на который наехал вездеход, оказался тонкой металлической трубой, на несколько сантиметров торчавшей из снега. Караско опустился рядом с ней на колени и принялся копать. Остальные молча сгрудились вокруг.
— Что за черт? — сказал Колотун. — Да это же сани!
— А вон упряжь, — добавил Танк.
— Собачья упряжка, — Караско поднялся и отряхнул штаны. — Ржавчины почти нет. Недавно лежит.
Он осмотрел площадь.
— Ной, Танк — возьмите лопаты и поворошите вокруг. Может быть, есть и другие. Колотун — прикрываешь их. Ушки, возьми арбалеты, пройдемся к дому.
Ной с беспокойством наблюдал, как они вошли в дом и исчезли в темноте. Танк передал ему лопату.
— Ну, давай-ка разомнемся.
Дверца кабины раскрылась, и из нее высунулся Колотун с винтовкой в руке.
— Не ссать, ребята, я с вами!
Ной поджал губы и ткнул лопатой в снег.
Когда Ушки и Караско вышли из здания, площадь вокруг вездехода была похожа на жуткое футуристическое кладбище. Первые находки Ной с Танком вытаскивали из снега полностью, но потом бросили — слишком много их было. Колотун, первое время азартно комментировавший их работу, замолчал и хмуро смотрел, как появляются на свет все новые и новые открытия.
— Шестьдесят восемь, начальник, — сказал Танк подошедшему Караско. — И это только малая часть.
Караско ткнул ногой в кучу костей.
— А это что? — спросил он. — Собаки?
— Да. Видать, они их вместе с санями оставили. Но тут не только собаки. Ной, покажи.
Из мешка, брошенного возле вездехода, на Караско черными провалами пустых глазниц уставились человеческие черепа.
— Кости мы не брали, — сказал Танк. — Только это.
Все замолчали, Караско тер подбородок.
— Здесь было стойбище, — наконец сказал он. — Я думаю, это Пастушата.
— Пастушата? — переспросил Колотун. — Господи, Боже мой! Начальник, надо возвращаться! Предупредить!
— Нет нужды. Если они и собирались нагрянуть к нам в гости, то теперь, видно, передумали. Сейчас важнее другое — понять, что здесь стряслось. Кто на них напал.
— Напасть на Пастушат… Скорее уж они сами. Передрались из-за чего-нибудь.
— Сомневаюсь. Хотя других останков нет, но Пастушата никогда не были каннибалами.
— То есть как каннибалами?
— Кости обглоданы, — сказал Ушки. — Мы нашли следы зубов и когтей.
Все замолчали. У Ноя подогнулись ноги, и он сел прямо в снег.
— Значит так, — резюмировал Караско. — Я думаю, надо двигаться дальше. Останки относительно свежие. Есть шанс, что мы нагоним Пастушат и сможем что-нибудь выяснить.
— Единственное, что мы сможем выяснить, если их встретим, это дату собственной смерти, — упрямо возразил Колотун. — Пастушата — чума, глад и бич Пустой Земли. Караско, это самоубийство.
— Их здорово потрепали. Стая теперь стала гораздо меньше. У нас вездеход, оружие. Мы обязаны узнать, что произошло. То же самое может случиться и в Городе.
— Ничего мы не узнаем. Только поляжем все за здорово живешь.
Колотун обвел взглядом молчаливую команду, но никто не проронил ни слова. Он поднял руки и пошел к вездеходу. Караско повернулся к Танку.
— Покажи Ною, как пользоваться оружием.
Глава 9. Пастушата
Пустую Землю Ной всегда воспринимал буквально: как место, где нет никого. Редкие слухи о людях, обитающих там, обычно проходили мимо его ушей. Он никогда не задумывался о том, что в огромном мире за пределами Города могут жить и другие, могут существовать поселения или даже Города. «За пределами Города находится грех» — так им говорили, и этого было достаточно.
Увиденное в Голенищево явилась настоящим откровением, оно раздвинула привычные и безопасные рамки мира до пределов поистине чудовищных. Осторожно, словно пробуя на вкус горячую макку, Ной укладывал в голове новое знание, чувствуя, что места тому не хватает.
— Кто такие Пастушата? — спросил он у Танка.
Вездеход, набрав максимально возможную скорость, двигался дальше на запад. За окном проплывали серо-черные столбы деревьев. На койке в дальнем углу отсека спал Ушки. Танк сидел, упершись ногами в пол, опустив голову, и покачивался в такт движению машины.
— Пастушата… Колотун правильно сказал: они — бич Пустой Земли. Человеческая стая, по-другому и не назвать. Мы никогда не встречались с ними так чтобы лицом к лицу, по крайней мере, я о таком не слыхал. Но другим от них досталось — это точно! Пастушатами называются, а сами — хуже любого зверья! В Городе есть несколько беженцев, так они страшные вещи рассказывают. Когда Пастушата проходят через какое-нибудь место, там не остается ничего: ни человечка, ни очага. Нам с ними, считай, повезло — они далеко от нас ходят. Ходили, далеко. Теперь, смотрю, они и к нам подошли. Помоги нам Господь!
— А их много?
— Никто не знает. Одни говорят три сотни, другие — все шесть. То больше, то меньше. Но дело не в числе — свирепые они, с ними можно только насмерть.
Ной замолчал. Как непохожа оказалась эта экспедиция на то, что он себе воображал. Он думал о ней, как о путешествии, дальней поездке, которая расширит его горизонт, поможет вырваться, хотя бы на время, из удушающих родительских объятий Города. И вот, как-то быстро и незаметно, из познавательной прогулки она превращалась в ночной кошмар, из которого нельзя вырваться, просто открыв глаза.
Ему вдруг захотелось домой. Прямо сейчас.
Танк положил на колени винтовку.
— Ладно, парень. Ты об этом пока не думай. Давай-ка я научу тебя управляться вот с этим.
Ной испуганно отодвинулся.
— Ты чего?
— Я не хочу.
Танк удивленно уставился на него, не зная, как реагировать.
— Начальник сказал…
— Боишься оружия?
Они повернулись на тихий голос. Ушки приподнялся на локте и смотрел на Ноя.