— Все готово, командир. Можем выдвигаться!..
Погода со вчерашнего дня не изменилась. Все так же моросил мелкий дождик, вокруг стоял легкий туман, дороги были плохими.
Затеянный командованием прорыв казался мне плохой идеей, но меня никто не спрашивал.
Только что, две недели назад, случилось сражение под Прохоровкой. Точной информацией никто из нас не обладал, но ходили слухи, что окружить и уничтожить группировку противника не получилось, немцы сумели прорвать оборону. При этом потери обеих сторон были огромными.
В соседних экипажах хватало теоретиков, точно знавших, как нужно было поступить, чтобы все закончилось разгромом фашистов. И вечером за костром я наслушался рассуждений самого разного толка. Смершевцы их даже не пресекали — смысл? Но я прекрасно понимал, что все это сплошная болтовня.
Если кто-то когда-то станет рассказывать о замыслах командования, нельзя верить не единому слову! Из окопа видно на пятьдесят метров, а из танка — лишь немногим больше. И ни влево, ни вправо не глянешь, разве что из командирской башни, да и там обзор ограничен. Что творится впереди, а что позади — бог весть. Никто не может предсказать, как пройдет сражение. Никто даже не видит общей картины, лишь свой кусок боя. А генералы? Что они? Изучили карты и донесения, отдали приказы, а потом все, что им остается, это ждать и надеяться на лучшее.
Поэтому все рассказы очевидцев — это рассказы о себе самом, но верить им особо не стоит, ведь именно о себе люди врут чаще всего.
Наконец, наш «744-й» взрыкнул, просыпаясь, и затарахтел, выпуская в небо сизый дым. Батальону был приказ до девяти вечера успеть добраться и занять позицию в лесу неподалеку от села Середичи, а с трех ночи и до восьми часов утра мы должны были совершить переход, выйти к переднему краю фронта и сосредоточиться в районе деревни Большие Рябинки.
Мы успели. И колонну нагнали, и на позицию вышли.
В эту ночь я, как и прочие, не спал. Поутру по естественной нужде отошел чуть в сторону от места остановки и спустился к ручью в ста метрах западнее. Оправившись и намереваясь идти обратно, я заметил, как у ручья стоит мой знакомец по давешней охоте на сбитого летчика — красноармеец Перепрыга, голый по пояс и с полотенцем на плече.
— Боец! Ты что делаешь? Умываешься? — от удивления я замер на месте, даже не зная, как реагировать на эту вопиющую глупость.
Перепрыга недоуменно уставился на меня, забыв про воду, которую уже набрал в ладошки.
— Да! — осторожно ответил он, кажется, не особо понимая, в чем именно заключается его вина.
Во что верят люди, которые не верят в бога? Тем более те, кто может умереть в любую минуту и знает об этом. Конечно, верят они исключительно в приметы. И я не был исключением из правила, хотя и родился много лет тому вперед. Но некоторые вещи переходят, так сказать, из поколения в поколения солдат.
Никогда! Слышите, никогда нельзя умываться, находясь в зоне обстрела или готовясь к бою! Это знает любой салага, едва закончивший учебку. И мне в свое время четко пояснили по этому поводу. Но рядовой Перепрыга этого закона не знал.
— Отставить, дурень! Только фрицы морды моют, потому что они у них вечно грязные. Понял? — начал я распаляться. — Кто умывается перед боем, потом умоется кровью!
Перепрыга перепугался и тут же выплеснул воду на землю, словно в его ладошках был набран чистый яд.
— Что же теперь делать, товарищ командир? — взволнованно спросил он, вытирая руки о штаны.
— Ты же еще не успел? Значит, все в порядке. Полотенце смочи в воде и оботрись — это допустимо. Свободен!
— Да я ведь из крестьян, могу вообще летом не мыться! Тем более дожди… — пытался было оправдаться Перепрыга, но я его уже не слушал, развернувшись на сто восемьдесят градусов.
Настроение у меня было отвратительным, а простоватый Перепрыга еще более его подпортил.
Немецкая группировка занимала семнадцати километровый участок фронта, проходивший по высотам к западу от реки Нугрь. Местность была открытая, все подступы просматривались и находились в зоне досягаемости артиллерийского и минометного огня противника. И нам не сообщили о расположении огневых точек, а значит, сведения о них у командования отсутствовали в принципе. Разведка в этот раз не смогла сработать, как надо. Нам придется идти вперед вслепую.
Задача предстояла сложная: 4-я танковая армия должна была нанести удар чуть западнее Болхова, войти в прорыв, перерезать коммуникации — железную дорогу и шоссе, обойти Болхов и попытаться блокировать отступление немецких частей — отсечь их и окружить.
Евсюков, Корякин и Казаков, как обычно колупались с танком. «Уралец» был готов к бою так, как это только было возможно.