WW: Мне нравится, что вы увидели в этой сцене образ канюка, Бенджамин. Но, ох, я бы и не подумал отвечать на ваш последний вопрос напрямую. Но я немного подыграю вам. Позвольте мне спросить вас вот о чем: Предпочитаете ли вы, чтобы Киттипантс находился под кучей листьев? Если да, то почему?
В конверте, который он получил от мистера Уитли, находится напечатанный на машинке набор инструкций. На Бенджамине черные носки, оксфордская рубашка и темные брюки, которые когда-то сочетались с двубортным пиджаком. Он проходит двадцать три квартала на северо-запад. Он заходит в затемненный антикварный магазин через черный ход, а оттуда, пробираясь мимо узких полок и разнообразных выставок мебели и таксидермии, выходит на лестничную площадку, ведущую в квартиру на втором этаже. Он не окликает и не называет никого по имени. Все в соответствии с инструкцией.
Входная дверь в квартиру мистера Уитли закрыта. Бен прикладывает ухо к двери, прислушиваясь, нет ли других людей, нет ли их звуков, насколько они могут быть разнообразны. Он ничего не слышит. Он держит голову птицы в левой руке, осторожно прижимая ее к своему боку, клюв опирается на ребра. Голова плотно завернута в белую простыню. Крючковатый кончик клюва грозит разорвать простыню.
Бен открывает дверь, входит в квартиру и аккуратно закрывает за собой дверь, закончив краткую инструкцию на конверте. Бенджамин снимает белую ткань и держит голову птицы перед грудью, как щит.
Гостиная пуста. Шторы задернуты, между окнами висят три настенных светильника, одинокие лампочки которых отбрасывают слабый, почти сепиевый свет. Двери в другие комнаты закрыты. Он подходит к круглому обеденному столу, за которым всего три дня назад сидел с мистером Уитли.
Бен не знает, что делать дальше. Губы и горло пересохли, и он боится, что его вырвет, если он откроет рот, чтобы заговорить. Наконец он окликает: "Здравствуйте, мистер Уитли? Это Бен Пиотровски".
Ответа не последовало, не было даже ощущения движения в квартире.
"Наше интервью уже транслируется в Интернете. Не знаю, видели ли вы его, но надеюсь, что оно вам понравится. Пока реакция очень положительная".
Бен перемещается в центр комнаты, и ему вдруг приходит в голову мысль, что он может задокументировать все пережитое (включая то, что ему предстоит пережить позже вечером) и добавить это к интервью в качестве причудливого, игривого послесловия. Это блестящая идея, которая только укрепит его репутацию и репутацию мистера Уитли в сообществе любителей странной фантастики. Да, он, конечно, так и сделает, и Бен представляет себе, что реакция в Интернете будет еще более яростной, чем реакция на фотографию птичьей головы. Будут споры и дискуссии о том, является ли таинственное послесловие вымышленным или нет, а если вымышленным, то было ли оно написано самим Уильямом Уитли. Интервью с послесловием станет прекрасным продолжением или дополнением к "Кое-что о птицах". Возможно, Бену даже удастся уговорить мистера Уитли написать эпилог в соавторстве с ним. Или, наоборот, предложить мистеру Уитли эту идею не в качестве эпилога, а в качестве разворачивающегося сюжета или обрамляющего элемента в самом интервью. Да, это может стать не только новой историей, но и началом нового цикла историй, и Бен будет в нем участвовать.
Бен говорит: "Кстати, эта птичья голова прекрасна. Я имею в виду это. Полагаю, вы ее сделали. Я не специалист, но, похоже, это мастерская работа. Я уверен, что за этим стоит интересная история, которую мы могли бы обсудить". В наступившей тишине Бен добавляет: "Возможно, ваша подруга Марни принесла его в мою квартиру. Мы, конечно, разговаривали в тот вечер".
Искра вдохновения и уверенности Бена в новом цикле рассказов исчезает в продолжающейся тишине квартиры. Он пришел раньше всех, или это какая-то игра, в которой вечеринка начинается только тогда, когда он выбирает дверь, которую нужно открыть, а потом - что? Это ритуал дедовщины? Он должен стать частью их тайной маленькой группы? Бен, конечно, надеется на последнее. Какую из трех дверей он откроет первой?
Бен спрашивает: "Мне надеть птичью голову, мистер Уитли? Это оно?"
Сама мысль о том, чтобы оказаться в темноте птичьей головы, ее щеки, губы и веки, прижатые к тому, что находится внутри, вызывает у него ужас. Но он также не хочет ничего, кроме как надеть голову птицы на свою собственную, чтобы этот огромный клюв развернулся перед его глазами, как дубинка, с помощью которой можно направлять волю других. Но он не наденет ее, пока не убедится, что именно так он и должен поступить.
"Что мне теперь делать, мистер Уитли?"
Слева от Бена открывается дверь, и оттуда выходят четыре человека - двое мужчин и две женщины - в птичьих масках. Они обнажены, их тела без волос. В тусклом свете почти невозможно определить их возраст. Это ворон с такими черными перьями, что его клюв кажется появившимся из ниоткуда, сова с перьями цвета меди и желтыми глазами, способными проглотить всю комнату, гладкий сокол с частично раскрытым в птичьей ухмылке клювом, и четвертая птичья голова - нечто среднее между павлином и попугаем. Ее аляповатые синие, желтые и зеленые перья возвышаются над глазами, как древние, запретные башни.
Они идут к Бену, не разговаривая, не церемонясь. Босые подошвы мягко постукивают по деревянному полу. Человек в самой яркой птичьей маске, должно быть, мистер Уитли (и/или мистер ______), потому что на его коже есть пятна, морщины и другие признаки возраста, но мышцы под ней удивительно подтянуты, рельефны.
Мистер Уитли берет из рук Бена птичью голову и натягивает ее ему на голову. Бен учащенно дышит, словно готовясь нырнуть в глубокую воду, и перья проносятся мимо его глаз - всепоглощающая темнота, и в этой темноте тепло, одновременно удушающее и ласкающее, а затем он видит, хотя и не так, как раньше. По мере того как окружение квартиры тускнеет, просматриваясь в ультрафиолетовом, негативном спектре, перья птиц превращаются в захватывающий фейерверк красок; тайных красок, к которым он был слеп всего мгновение назад, красок, не поддающихся описанию. То, что Бен, возможно, никогда больше не увидит этих красок, вызывает внезапную и сильную печаль. Как ни прекрасны головы птиц, обнаженные человеческие тела их хозяев с их покачивающимися частями - уродливы, слабы, несовершенны, плохо продуманы, и Бен не может не думать о том, как бы он мог зажать их нежные кусочки в тисках своего клюва.
Двое мужчин и две женщины быстро снимают с Бена одежду. Ворон говорит: "Котяра ждет, когда его найдут и вернут. Он не улетел", - и они ведут его через гостиную к двери, из которой вышли. Бен в ужасе от того, что она говорит о нем. Он не знает, кто он такой, кем должен быть.
Через дверь - спальня, большую часть пространства которой занимает двуспальный матрас. Каркас кровати и пружины отсутствуют, матрас лежит на полу. Матрас не накрыт, пододеяльника нет. В центре - куча сухих листьев. Бен внимательно смотрит на кучу и ему кажется, что он видит под ней очертания какой-то фигуры, чего-то.
Бен встает у подножия матраса, остальные переходят на противоположные стороны. Освещение в спальне другое. Все темнее, но как-то более детально. Их маски не похожи на маски. Нет четкого разграничения между головой и телом, между перьями и кожей. Неужели он действительно находится в присутствии богов? Цвет перьев тоже потемнел, как будто это не перья, а кожа хамелеонов. Облегчение Бена от того, что он не является фигурой в куче листьев, уравновешивается страхом, что он никогда не сможет снять свою собственную птичью голову.
Остальные перешептываются, хихикают и дергаются, словно чувствуя его слабость или отсутствие решимости. Ворона спрашивает: "Вы предпочитаете когти или клюв?" Клюв у нее в основном черный, но по краям и на кончике проступает грубый, шершавый коричневый цвет, как будто черный цвет стерся от использования.
Бен говорит: "Я бы все же предпочел крылья".