Она некоторое время молча смотрела на него, прежде чем сказать: "Мне пора на работу".
В больнице Гвен сидела с Анжелой в столовой.
"Как Генри?" спросила Анжела.
"Пока ничего не известно", - ответила Гвен. "Спасибо, что спросила".
"Скрестим пальцы, милая".
"Спасибо".
"А что с Эндрю?" - спросила она.
"На него оказывается давление на работе. Он претендует на профессорскую должность".
"О, профессор, да?"
"Это звучит не так мудро". Гвен на мгновение задумалась. "Эндрю все же меняется", - сказала она. "Это реакция на Генри или что, я не знаю".
"Что ты имеешь в виду?"
Гвен посмотрела на тонкие морщинки, расходящиеся от уголков глаз Анжелы, которые углубились, когда она улыбнулась.
"Я видела выставку на фестивале искусств в Дидсбери", - сказала Гвен. "Она проходила в новом продовольственном магазине на Бертон-роуд. Там под потолком висела бамбуковая клетка с маленьким экраном, на котором показывали видео с птицами, снятое в Пекине. По словам художника - так звали Дэниела Стейнклиффа - по всему Пекину по утрам собираются старики, чтобы поиграть в шахматы, и берут с собой певчих птиц в маленьких клетках. Они подвешивают клетки на ветвях ближайших деревьев, и пока старики играют в шахматы, птицы поют друг другу".
"Ах..."
"Да, мило, не правда ли?" сказала Гвен. "Но это заставило меня вспомнить об Эндрю. Он как одна из тех птиц, застрявших в своей клетке, которая чирикает другим одиноким людям, застрявшим в своих собственных клетках".
"Твиттер?"
"Ну, знаешь, Twitter, Facebook".
"Пустая трата времени".
"Я знаю."
"С ним что-то происходит. Он меняется. Мы больше не разговариваем, у нас никогда не было секса. Я почти мечтаю о том, чтобы он разграбил сберегательный счет и купил спортивную машину или завел роман".
Анжела засмеялась.
Гвен посмотрела на часы.
"Лучше идти", - сказала она.
Гвен стояла у кухонного стола и проверяла почту.
"Что-нибудь?" - раздался голос позади нее.
"Господи!" Она обернулась. "Ты заставила меня подпрыгнуть. Ты такая чертовски тихая в последнее время".
"Извини."
Даффи присоединился к ним на кухне.
"У нее что-то есть", - сказал Эндрю, наклоняясь.
Даффи открыла рот и уронила дохлую мышь на деревянный пол.
"Молодец, Даффи", - сказала Гвен. "Хорошая девочка". Она опустилась на колени, чтобы пощекотать и погладить ее.
"В последнее время ты больше суетишься из-за кошки, чем я", - сказал Эндрю.
Гвен посмотрела на него, и он слабо улыбнулся.
"Извини", - сказал он.
"Что ты хочешь съесть?" - спросила она его.
"Я не знаю".
"Ну, Даффи же знает, чего хочет, правда, Даффи?" - сказала она, как будто разговаривая с ребенком.
Кошка сомкнула свои ореховые челюсти вокруг головы мышки и укусила ее с продолжительным, хорошо слышным хрустом. Они оба смотрели, как Даффи трудится над мышью, разрывая ее кожу и ломая мелкие косточки. Через некоторое время останки мыши на полу кухни стали неузнаваемыми. Гвен подумала, не оставит ли Даффи кишки, лапки и крошечные ступни, но проглотила все до последней крошки, а щетинистый хвост проскользнул в горло последним. Гвен поняла, что гримасничает; ей стало немного плохо. Раньше, когда Даффи приносила птиц или мышей, Гвен или Эндрю снимали их с нее и, если они были еще живы и не слишком сильно пострадали, выпускали на улицу.
Стоя на коленях рядом с ней, Эндрю повернул голову на девяносто градусов, чтобы посмотреть прямо на Гвен. Его черные глаза были пусты.
Гвен поднялась на ноги, ее колени подкосились. Она подошла к холодильнику и достала пластиковый контейнер с остатками домашнего супа.
"Мы это съедим", - сказала она, нажимая на кнопку, чтобы открыть дверцу микроволновки. Она издала тоненький возглас и уронила контейнер с супом. Он приземлился на угол, сбив крышку, и большая часть супа выплеснулась на ее ноги в чулках и на пол, быстро растекаясь.
"Что это такое?" - закричала она, указывая на микроволновую печь.
"А, извини", - ответил Эндрю, схватил рулон кухонной бумаги и несколько чайных полотенец и неумело вытер ноги Гвен. "Это совиный гранулят".
"Что это за совиный гранулят и что он делает в микроволновке?" - закричала она.
"Совы срыгивают части своей добычи, которые они не могут съесть. Кости, мех и прочее. Все это выходит в маленьком комочке, аккуратно завернутом вот так. Это называется совиный гранулят". Пока он объяснял, Эндрю мыл пол. Он наполнил миску мыльной водой и начал оттирать.
"А почему это в микроволновке?"
"О, потому что если ты собираешься ее препарировать, то сначала ее нужно простерилизовать, а лучше всего это сделать в микроволновке. Иначе на гранулах могут остаться вирусы или бактерии грызунов".
"Господи!"
Гвен вышла из комнаты.
Ужин в тот вечер прошел в напряженной обстановке. После этого они сидели на противоположных концах дивана и смотрели по телевизору что-то, что никто из них не хотел видеть. Как только все закончилось, Гвен объявила, что идет спать.
"Это даст тебе возможность препарировать совиный гранулят", - сказала она. "А где ты его взял?"
"В разрезе. Я перелез через нашу заднюю стену и осмотрел ее. Удивительно. Все совсем заросло. Там, наверное, столько дикой природы, которая станет бездомной, когда ее расчистят для трамвайных путей.
"Вначале это была железнодорожная линия".
"Я знаю, но это было сорок или пятьдесят лет назад, и с тех пор там выросла целая экология, а теперь ее собираются уничтожить, ради чего? Чтобы мы могли ездить на трамвае в Чорлтон? Никто не будет ездить на нем в город. Это длинный и извилистый маршрут. Это займет целую вечность и будет стоить целое состояние. У них должно было хватить ума пустить его по Уилмслоу-роуд и избавиться от всех этих ужасных автобусов".
Она посмотрела на него и пожала плечами в знак общего согласия с его доводами.
"Я нашел совиный гранулят у основания одного из деревьев. Должно быть, там гнездилась сова".
"Верно", - сказала она, смягчившись. "Увидимся позже. Ты присмотришь за Генри?"
"Да, конечно. Спокойной ночи".
Гвен сразу же заснула. В какой-то момент она почувствовала, что одеяло на боку Эндрю приподнято и холодный воздух обдувает ее руку. Потом сквозняк утих, и она почувствовала тепло его тела рядом со своим. Когда она начала погружаться в сон, то услышала его тихий голос.
"Это засечки на моих ремигах".
"Что?" - растерянно спросила она, полусонная.
"Вот почему я двигаюсь так тихо. Из комнаты в комнату".
" Спи, Эндрю. Пожалуйста."
Он замолчал.
Гвен снова проснулась, чувствуя, как когти страха мгновенно охватывают ее.
Кровать Эндрю была холодной и пустой.
Она встала и вышла на лестничную площадку. Судя по темноте, была еще ночь. Она посмотрела на часы: было почти три часа ночи. Она открыла дверь в комнату Генри. Она увидела его сине-белого полосатого BabyGro, растянувшегося в кроватке. Эндрю в комнате не было. Дверь в кабинет Эндрю была открыта, но его там не было. Она медленно спустилась по лестнице, внизу повернула налево и встала в дверном проеме кухни. Эндрю стоял у раковины и смотрел в окно. Она сделала шаг вперед, и одна из деревянных досок скрипнула. Голова Эндрю начала поворачиваться.
И продолжала поворачиваться. Она повернулась на девяносто градусов и продолжала поворачиваться.
Она стояла совершенно неподвижно, едва дыша.
Эндрю не отворачивался от раковины, но его взгляд был устремлен на холодильник слева от нее. Еще несколько секунд, и он повернул бы шею на сто восемьдесят градусов.
Гвен почувствовала, что волосы на ее руках встали дыбом. Она вышла из комнаты и быстро, но тихо поднялась наверх.
Она легла в постель и не слышала никаких движений внизу. В конце концов она заснула.
Утром, расстилая постель, она обнаружила на нижней простыне перо. Она проверила подушки и расправила их.
Эндрю был на кухне. Они на цыпочках обошли друг друга.
На работе Гвен вышла из больничной интрасети в Интернет. Она искала слово "remiges", пробуя разные варианты написания, пока не нашла правильный.
"Крошечные зазубрины на переднем крае их ремигов помогают совам летать бесшумно", - прочитала она.
Она решила, что им нужно поговорить.
Когда Гвен вернулась домой, в кухне было темно, но на лестнице горел свет. Она повесила пальто и убрала сумку. Она подумала о том, чтобы приготовить что-нибудь выпить и подождать на кухне. В конце концов, он должен был спуститься. И она попросит его все объяснить.