– Прости меня, пожалуйста, прости, прости!
Сначала она лежала как резиновая кукла, и он даже не понял – может она уснула, а он не заметил? Но в какой-то момент Татьяна, тяжело вздохнув, обхватила его за голову и, прижав ее к себе, прошептала:
– И ты меня прости. Давай спать, завтра тяжелый день…
Утром он не стал будить жену, – конечно же, жену! – когда уезжал. Закинув сумки в багажник, Гордеев развалился на заднем сиденье такси и приготовился немного покемарить.
– Далеко ехать, однако, – пробасил шофер. – Не знаете, как там дороги? Чистят, нет? Ни разу туда не ездил, ни зимой, ни летом.
– Не знаю, давно не был, – ответил Виктор.
– Ну, с Богом, – сказал шофер, и они тронулись.
«С Богом!» – подумал Виктор. И перекрестился.
Глава 55
На даче Виктор освоился довольно быстро. Мало-мальски готовить он умел еще в курсантские годы, поэтому сварить суп с тушенки или запечь в духовке курицу было для него делом несложным. Какие-то продукты он привез с собой, но это оказалось в чем-то даже лишним – поселок был построен для людей с достатком, и сразу подразумевалось, что кому-то в лом будет лишний раз переться в окрестные торговые центры. Поэтому тут имелся достаточно неплохой магазинчик, в котором был весьма сносный набор продуктов и выпивки. Зимой народ в поселок почти не ездил, и продавщица откровенно тосковала. Поэтому периодические походы Виктора за хлебом, про который он совсем забыл во время городского закупа, превратились в своего рода церемонию, а еще и поводом размяться с утра пораньше. Он обменивался с продавщицей – Алевтиной, как он узнал, – новостями, нехитрыми шутками, покупал еще теплый хлеб и, по необходимости, еще что-нибудь. Иногда ему казалось, что Алевтина слишком хитро косит глаза в его сторону, но что-то внутри говорило Гордееву, что не надо обращать на это внимания, и он шел обратно в коттедж, с удовольствием вдыхая свежий морозный воздух.
Газовое отопление обеспечивало комфорт и обогрев, а когда Виктору было тоскливо, он еще таскал из сарайки сухие дрова и зажигал камин. И тогда ему казалось, что нет в жизни ничего прекраснее, чем вот так лежать на софе, читать при настольной лампе книгу и слушать, как трещат горящие поленья. Иногда он позволял себе вечерком бокал коньяку. Хотелось еще, но он крепился, постоянно давая себе зарок – вот все кончится, и тогда..! Чтобы «спрыгнуть» с любимого коньяка, в интернете нашел рецепт и попробовал сделать себе глинтвейн, но только извел вино – получилась какая-то гадость, которую пришлось вылить.
Иногда с вечера у него появлялись мысли об утренних пробежках. Но вставая утром и выглядывая на улицу, Виктор осознавал – нет, не готов, сегодня будет достаточно похода за свежим хлебом или вокруг коттеджа. Как-то он решил поколоть помельче дрова, чтобы немного взбодриться, но быстро понял – не время года и не время по возрасту. Колун занял свое привычное место возле поленницы.
На Новый Год к нему приехала жена. Они вместе быстро, за неимением елки, украсили большую комнату еловыми ветками и мишурой. Татьяна не плакала и не истерила, чем даже внесла в душу Гордеева определенную смуту – а не делает ли она что-то за его спиной? Но внешне ничем предосудительным жена себя не выдавала. Она рассказала Виктору последние известия из города. Дома было все спокойно: на нее никто не выходил, никто не звонил, про мужа никто не спрашивал. Дочери она сообщила, что папа уехал отдохнуть, поверила та или нет – неизвестно, во всяком случае, отреагировала она спокойно, у нее там своих дел невпроворот – семья, бизнес… Впрочем, Даша уже давно была отрезанным ломтем, и родителей она вспоминала не так часто.
– Нынешняя молодежь вся такая, – вздыхала Татьяна.
Они пили шампанское, ели привезенные женой фрукты и сладости, и смотрели телевизор. Утром Татьяна, ухмыляясь, заглянула в кастрюли, оценивая варево мужа, и замерила высоту накопившейся пыли, после чего, охая, принялась кашеварить и убираться. Гордеев с удовольствием смотрел на работающую жену и не смог отказать себе в удовольствии оттащить ее за талию поближе к дивану. Свежий воздух и накопившаяся тоска сделали секс еще приятнее, и Виктор вскоре был готов повторить попытку в любом другом месте большого дома. Татьяна почти не противилась, принимая эту игру.
– Мы с тобой почти как молодые, – говорила она.
– Ага, – поддакивал он, – только в нашем возрасте каждый раз как последний.
– Вот ты дурак, – качала головой жена.
Когда жена уезжала, в душе у Виктора все переворачивалось.