И так и произошло. Спешно, пока враг не отрезал пути к отступлению, собрались эти воины и, навьючив немного припасов и взяв большой груз книг, отправились на восток, по направлению к побережью моря-озера Нурн. Тяжко вздохнул Гортхауэр и обратился к Хэлкару и улаири: « Теперь ваша очередь! Идите! Вам самая трудная задача. Не просто спасти самые ценные тома, а еще и нести слово истины в дальние края. Память должна жить и вы проследите за этим. А если удастся собрать подмогу, то.... Идите, это приказ!». И не могли не подчиниться приказу Владыки назгулы. С огромным трудом дался им этот приказ и они его выполнили. Лишь Хэлкар, проводя глазами уезжающих сказал: « Я остаюсь. Не гневайся, мой лорд, а вспомни, как когда-то давно, ты сам не хотел выполнять подобный приказ учителя! Улаири ушли.. Они выполнят все, что им сказано и истина не сгинет... Мне нет смысла уходить.» И не возразил майар своему назгулу, а лишь крепко обнял его на глазах у всего войска. Громким криком приветствовало оно этот порыв. А после, ворота Барад-Дура были закрыты и крепость замерла в ожидании врага. И его не долго пришлось ждать.. Воинство Запада через три дня подошло и заняло позиции, полностью перекрыв все пути отхода из Барад-Дура. Осадная армия принялась готовиться к последнему и решительному, как они думали, штурму....
Гила опутывало отчаяние. Захватывало в плен, обезоруживало и обездвиживало. Перед глазами проносились образы из прошлого: улыбающаяся Кайнлин, смеющийся малыш Харрэн, первый поцелуй на берегу моря Нурн, первые шаги сына.... И вот их нет... Он знал, понимал, что так будет и ему придется увидеть их смерть, такова его доля, его Путь, выбранный им самим.... Но не так они должны были уйти из этого мира, не так.. У Гила уже были идеи, как продлить сыну жизнь, были мысли даже передать кольцо Харрэну и тем самым сделать так, чтобы он жил бесконечно долго, но Гортхауэр сказал, что кольцо-то он сможет переделать, а вот готов ли Гил, как отец, свалить свою ношу на собственного сына? И Гил думал и искал выход, но случилось так, что проклятые эльфы, именующие себя светлой и доброй силой, убили их, убили, причинив Гилу неимоверные страдания, вытравив из его души все те капли хорошего, что было у него к врагу и оставив в душе только одну ненависть и жажду мести...
В состоянии отрешенности от этого мира, живя воспоминаниями и образами прошлого, Гил не осознавал даже, что его привезли в Барад-Дур. Лишь там, по истечении двух дней, случилось его исцеление, если можно было это так назвать. Сила Арты, исходящая от этого места, действительно помогла ему справиться с горем и он вышел из ступора. А выйдя из него, осознал всю пустоту, что образовалась в его душе после гибели семьи. И пустоту эту немедленно заполнила ненависть. Холодная и глубокая, неизбывная до конца жизни, она придала Гилу сил и стала смыслом его существования. Стала его путеводной звездой и сиять ей до тех пор, пока в Средиземье остается хоть один эльф, хоть один потомок Нуменорских правителей.
Положение усугубляла память. Память не обычного смертного, а Видящего. Он мог в любой момент вернуться в прошлое и увидеть заново, как все было и не просто увидеть, а полностью прочувствовать все эмоции, почувствовать запах волос любимой или подержать на руках сынишку. И тогда пришло понимание Гортхауэра. И стало жутко. Ведь он-то абсолютно все видит по другому, память его отличается от память Видящего, так же, как и память Гила отличалась от простого смертного. Он не просто вспоминал, а ЗАНОВО переживал все, что происходило с ним, все те эмоции, что обуревали его. Абсолютно все. А с учетом того, скольких он потерял за свою многовековую борьбу с западным врагом..... Жутко и жестоко... Только так и можно понять такое сильнейшее желание отомстить и наказать своих врагов.
Но не только жажда мести двигала поступками майара, а и великая ответственность за судьбу Арты и народов Средиземья. Гортхауэру приходилось смирять свою ненависть и действовать с учетом всеобщих интересов. Тяжело... Очень тяжело... И Гил почувствовал, что его ненависть и жажда крови намного ничтожней, чем у майара, потому что тот умел обуздать их и ждать своего часа, который обязательно должен настать. Гил стал ждать...И судя по всему, этот час был близок, совсем рядом.