Они позволили своим традиционным обычаям сковывать себя, но он этого не сделал. Хотя он любит свое происхождение и гордится им, он не позволяет им сломить его и может стать хамелеоном, если потребуется.
Он ведет внутреннюю войну со своим братом, который ждет любой ошибки, чтобы поменяться ролями и стать лидером империи Мори.
Конечно, мой придурок-муж ничего не рассказывал мне о своем происхождении или состоянии, когда мы были друзьями по переписке, когда мне было восемнадцать, а ему двадцать один. Потому что этот сосунок абсолютно солгал. Он учился в колледже, когда впервые написал мне, а не в старшей школе. Сейчас ему тридцать один.
Акира выходит из машины первым, не дожидаясь, пока водитель откроет дверь, затем подходит ко мне, когда я собираюсь выйти. Мой муж протягивает мне руку, и я беру ее, прежде чем мы вместе заходим внутрь.
Его шаги умеренны, никогда не бывают слишком быстрыми и никогда не бывают слишком медленными. Все, что он делает, заранее просчитано до мельчайших деталей. Он иногда похож на гору, клянусь. Никто не может сказать, что скрывается за его крепким молчанием.
Мы любуемся видом на сад, освещенный тусклым желтым светом, исходящим от фонарных столбов между деревьями.
— Прекрасная ночь, ты не находишь? — спрашивает он.
— Так и есть.
— Даже благотворительный вечер был приятным.
— Угу.
— У меня было несколько незабываемых впечатлений от пары людей.
Я облизываю свои внезапно пересохшие губы. Я знаю Акиру достаточно долго, чтобы понять, что он не обращает внимания на всех, кого встречает. Он может вести себя вежливо и приветливо с каждым человеком, с которым разговаривает, но он всегда фильтрует их в своем уме.
Он вспоминает только тех, с кем ему предстоит работать.
Или тех, кого он уничтожит.
— Например, кто? — спрашиваю я тоном, который, как я чертовски надеюсь, не выдает моих эмоций.
— Например, Нокс Ван Дорен и Дэниел Стерлинг.
Коллеги Себастьяна. Они подошли и поздоровались с нами после того, как мы поговорили с Себастьяном, поскольку, по-видимому, они ранее были знакомы с Акирой.
— Я думала, ты уже встречал их раньше.
— Да. Но сегодня вечером я встретил их при других обстоятельствах. Скажем так, новых.
— Я поняла.
— А вот твой друг по колледжу. Напомни еще раз, как его звали?
Он играет в игру, хочет, чтобы я сама назвала его имя, потому что, как бы я ни пыталась контролировать язык своего тела, Акира — мастер читать реакцию людей, и он, должно быть, чувствовал, как я напрягалась всякий раз, когда Себастьян появлялся в поле зрения.
Но если я выберу конфронтацию, он просто сдуется и сделает вид, будто я защищаюсь.
Поэтому я улыбаюсь. — Себастьян. Его зовут Себастьян Уивер.
— Действительно. Уивер. Я слышал, что его дедушка снова стал сенатором.
— Может быть.
— Его дядя владеет фирмой, в которой работают он, Дэниел и Нокс. Я слышал, что он сдал экзамен после прохождения ускоренного курса.
— Мило, — когда, черт возьми, ему удалось заполучить эту информацию? Я знала, что линия разведки Акиры работает быстро, но я не знала, что настолько.
— У тебя есть какие-нибудь секреты, чтобы рассказать мне о нем?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что я подумываю о том, чтобы работать с ним.
Бля. Черт.
Когда он ранее выразил свои намерения, я подумала, что это всего лишь пустые обещания. Я не думала, что он действительно захочет работать с Себастьяном.
— Не было бы разумнее, если бы ты работал с Ноксом или Дэниелом, поскольку вы уже знакомы? — я благодарна, что мой тон непринужденный.
— Логически, это так, но где в этом вызов? — он улыбается той загадочной улыбкой, которая до сих пор действует мне на нервы.
Акира всегда выглядит как чистый холст, который показывает людям только то, что они хотят видеть. Однако у него есть свои скрытые наклонности, и он демонстрирует их через эту приводящую в бешенство улыбку.
Я даже не верю ничему, что он говорил мне на протяжении многих лет, когда мы переписывались друг с другом. В то время я думала, что он был искренним, но это могло быть еще одним способом манипулировать мной, чтобы я оказалась в таком положении.
Потому что, независимо от того что говорят Кай и Рен, я не верю, что все это не планировалось годами. Может быть, с тех пор, как я родилась.
— Так что? — Акира настаивает.
— Что и что?
— Есть какие-нибудь слабости, которые я могу использовать?
— Зачем мне знать его слабости? Мы только учились в одном колледже. Наши занятия даже не были на одном факультете, так что нельзя сказать, что мы были близки.
— Интересно. Не знаю, почему у меня сложилось впечатление, что вы действительно были близки. Может быть, это было мое воображение.
— Возможно.
Акира похлопывает меня по руке. — Не беспокойся. Хоть ты мне и не помогла, я в два счета найду его слабое место. Это будет забавное испытание.
Мой позвоночник выпрямляется, и я заставляю себя расслабиться, чтобы он не прочитал мою реакцию.
Если и есть что-то и узнала об Акире за все эти годы, так это то, что он считает своей миссией находить слабости других людей. Именно так ему удается перешагнуть через них и получить то, что он хочет.
Никто не попадает в поле зрения Акиры и не остается невредимым. В этом он так похож на моего отца.
Но я не могу отговорить его от этого, потому что, если он почувствует мой интерес к этому вопросу, он ухватится за него.
— Желаю удачи.
Он опускает голову и целует меня в щеку, когда мы подходим ко входу. — Иди и переоденься, пока не пришли наши гости.
— Ты тоже, — я улыбаюсь, когда мы расходимся в разные стороны. Его комната в восточной части, а моя — в западной.
Моя комната простая, с большой двуспальной кроватью посередине и высокими лампами по обе стороны от нее. Единственная личная вещь здесь — блокнот для рисования на прикроватном столике, которым я пользуюсь всякий раз, когда мне нужна отдушина.
Я прислоняюсь к двери и чуть-чуть прикрываю глаза, переводя дыхание.
Такое ощущение, что я не дышала нормально с того момента, как мой взгляд упал на эти тропические зеленые. На секунду прошлое проносится перед моими глазами, но все, о чем я могу думать, это когда я видела его в последний раз.
Истекающий кровью, в лихорадке и умирающий.
Медленно открывая глаза, я поднимаю руку, ту самую руку, которую целовал Себастьян, и смотрю на нее на свету.
Она все еще покалывает, все еще такая же горячая, как его губы. Я могу представить их на своей коже, целующих, задерживающихся, пока он держит меня в плену своим диким взглядом.
Я иду к кровати на нетвердых ногах и по пути расстегиваю молнию на платье, моя груди вываливается из встроенного бюстгальтера, когда материал оказывается по полу.